Анатолий Черноусов - Повести

Во время этой мощной и детально, вместе с Саней подготовленной атаки отец Лины как–то грустно кивал головой, мол, да–да, все это так, к сожалению. И Климов, облегченно вздохнув, подумал было: «Наконец–то мы приперли тебя к стенке! Наконец–то тебе нечем, кажется, крыть!..»

— Все это так… — потирая рукой седой висок, задумчиво и печально заговорил папаша Зима. — Все это так, если смотреть на древность с точки зрения сегодняшней. Случись в наше время что–нибудь мало–мальски значительное, скажем, в Гонолулу или на Мадагаскаре — сразу же об этом знает весь мир. Телетайпы, спутники связи, телевидение… А вот если представить, как это было тогда? Да еще учесть, что все происходило в Иудее, в этой глухой провинции Римской империи? Вполне возможно, что осталось незамеченным. Вот ты говоришь — суд над Иисусом, казнь… Да в Иудее тогда казнили тысячи людей! И потом… все дела Иисуса длились всего около года. За это время он просто не мог стать таким уж известным. До прихода в Иерусалим римские власти о нем вообще знать не знали. Народ его знал, а власти не знали. Для них он был «одним из многих». Поэтому ничего удивительного, что и римские писатели о нем молчат. Это только потом, во втором веке о нем заговорили. Так что твое «молчание века» совершенно ничего не доказывает. Совершенно!..

— Вот ведь черт какой! — хлопал от досады по коленкам Саня. — Ну, на все готов! Лишь бы отстоять свою уверенность, что Иисус был. Даже готов признать, что жизнь Иисуса прошла не столько «громко», как об этом говорится в евангелиях! Готов поступиться репутацией евангелий! Ведь если дела Иисуса были столь незначительными, как он говорит, то, стало быть, в евангелиях наврано про торжественную встречу Иисуса («всем народом») при входе в Иерусалим. Наврано про ночной судебный процесс и участие многочисленных толп в расправе над Иисусом. Наврано про землетрясение, про густой мрак, который на три часа затмил солнечный свет, про другие катаклизмы во время смерти Иисуса на кресте… И ведь каков хитрюга! Обвел тебя, Климов, с «молчанием века», а ты и не заметил. Вот он тебе говорит, мол, историки и писатели того времени могли об Иисусе не знать. Ну ладно. Хотя это и сомнительно, но допустим, что не знали. Но это же ответ только на половину твоего вопроса. Историки и писатели, положим, не знали. Но апостолы–то, они–то почему ни портрета Иисуса, ни других подробностей не припомнят? Они, которые, будучи его учениками, постоянно терлись около него? Почему они–то непростительно забыли все подробности?.. Ответ на эту половину твоего вопроса он ловко обошел, заговорил тебе зубы. И не случайно. Ибо тут–то ему нечем было крыть… Ты будь с ним начеку, ничего не спускай ему, ни слова!.. И в следующий раз подбрось ему вот это. Слушай меня внимательно. Образ Иисуса в Новом завете проходит некую любопытную эволюцию. И эволюцию не от человека к богу, что, казалось бы, логично, а наоборот — от бога к человеку. Уловил? От бога — к человеку. Установлено, что Евангелие от Марка старше евангелий от Матфея и Луки. Марк был уже источником для Матфея и Луки. И вот у Марка Иисус больше бог, чем человек. Что же получается, старик? А получается, что последующие поколения «припоминали» такие подробности, каких не знали предыдущие. Из каких, интересно, складов памяти люди черпали эти подробности, эти детали? Да из тех, конечно, складов, которые называются религиозной фантазией. Туманного, абстрактного Иисуса эта фантазия постепенно конкретизировала, так сказать. Он обрастал деталями, подробностями, его как бы лепила фантазия первых христиан. Какой же тогда, спрашивается, разговор может быть о том, что он был на самом деле? — Саня возбужденно расхаживал перед Климовым, который, сидя на диване, внимательно слушал и запоминал каждое Санино слово. — Но тут, старик, нам надо продумать все возможные варианты возражений, и давай сразу наметим, что сказать папаше в ответ на его возражения… А бить, старина, нужно по–прежнему в Библию, в Новый завет, в этот основной баптистский документ. Надо доказать папаше и его дочкам, что евангелия — это сказки, в которых концы с концами не сходятся. Припереть папашу к стенке бесспорными примерами. Заставить сбросить личину «ученого мужа». Заставить его признать, что в эти сказки можно верить, только закрыв глаза на их нелепости, то есть верить слепо. Заставь его, Валера, согласиться, что сам он именно слепо верит. А потом мы с тобой ударим по этой слепой вере…

— Вы знаете, Николай Петрович, — кладя руку на сердце, искренне признавался Климов во время очередного разговора с Лининым отцом, — чем я больше читаю Новый завет, тем больше прихожу в недоумение… Возьмем, например, Нагорную проповедь. Важнейшая проповедь Христа. Можно сказать — свод этических норм христианства. И вот об этой–то важнейшей проповеди сказано лишь в евангелиях от Матфея и от Луки. Ни у Марка, ни у Иоанна о ней ни слова. Так мне и непонятно, была ли эта сцена в действительности или не была?.. Далее. В евангелиях от Матфея и от Луки написано о благовещении, о чудесах при появлении на свет младенца Иисуса, о трех волхвах, об избиении младенцев царем Иродом, о бегстве святого семейства в Египет и о возвращении в Назарет. Марк же ничегошеньки об этих событиях не пишет. Стало быть, когда Марк писал свое евангелие, этой легенды еще не было, ее сочинили гораздо позже. И уже Матфей и Лука записали ее, им она уже была известна. И еще пример. Все евангелисты обходят молчанием детские, юные и зрелые годы Иисуса, а пишут об одном только годе его миссионерской деятельности, которая, как известно, заканчивается распятием на кресте. И вдруг у Луки рассказ о том, как Иисус, будучи двенадцатилетним отроком, ускользнул от родителей, встретил в храме ученых мужей и поразил их своими знаниями и умом. Значит, другие евангелисты об этом не знали?.. А вот пример еще похлеще. В Евангелии от Марка деве Марии явился ангел и предсказал ей рождение сына божьего и преемника престола Давидова. А по Матфею ангел явился не Марии, а Иосифу, ее мужу. Явился и сказал, что Мария родит сына, который избавит свой народ от греха. Ангел же приказал Иосифу уйти в Египет с матерью и младенцем. Так кому же все–таки явился ангел? Марии или Иосифу? И еще. По Матфею, святое семейство уходит в Египет и возвращается оттуда в Назарет только после того, как узнает о смерти Ирода. В Евангелии же от Луки утверждается, что Мария, Иосиф и божественный младенец возвратились из Иерусалима в Назарет после посещения ими Иерусалимского храма. И ни слова о бегстве в Египет… Так было «святое семейство» в Египте или нет?

Обрушивая все эти недоразумения одно за другим на голову папаши Зимы, Климов видел, как папаша все более и более мрачнеет, как растет натянутость Лины, как она начинает беспокойно хрустеть пальцами. И чувствовал Климов, что уж эти–то явные противоречия и нелепости Нового завета хозяину не опровергнуть ни за что. И потому, напрягая память и обдумывая каждую фразу, каждое слово, Климов, как это бывало на занятиях перед студентами, не заикался, не лез за словом в карман, а методически долбил и долбил в одну точку, загоняя папашу в угол.