Иван Филоненко - Земные наши заботы

На встрече в Тимирязевке Мальцев не мечтал управлять погодой. Он говорил о том, как лучше подладиться к ней.

Слушали его ученые с интересом. И мне показалось, они слушают человека, впервые рассказывающего о новой теории земледелия.

Вот я и подумал: а осознали мы всю значимость того, что сделал Мальцев в агрономической науке? Мы хорошо знаем и часто говорим лишь об одном: он предложил «не пахать». Нет, он на практике отверг и разрушил теорию убывающего плодородия, возведенную в закон природы. Говорите, разрушить еще недостаточно? Он дорогу другим проложил — обосновал закон возрастающего плодородия почвы и научился управлять им. Сам научился и нас этому учит. И предупреждает: будущая жизнь на Земле, благополучие человечества во многом зависят и от того, как нам удастся сохранить почву и умножить ее плодородие. Движимый этой благороднейшей заботой, он отыскал в природе диалектические законы и на их основе разработал систему земледелия, при которой растения сами «работают» над улучшением плодородия используемых человеком земель. Именно Мальцев явился творцом новой земледельческой истории нашей державы.

А мы говорим: он предложил «не пахать». Приняв эту систему, мало кто обратил внимание на научную основу — на философию земледелия. А ведь именно знание объективной диалектики и позволило ему «вывести теорию и практику из длительного застоя», как о том в один голос говорили четверть века назад.

Об ученом, о его месте в науке, мы часто судим по тому, сколько было у него учеников, последователей, какую школу он создал. Это ученики напоминают нам о нем, возвеличивая и дело, и имя ученого, потому что и они, ученики, получают отраженную славу и от дела, и от имени.

Мальцев не в институте, не в окружении ученых создавал свое учение, а на колхозном поле, поэтому ни учеников у него нет, ни школы. У него есть хорошие последователи, которые смело пошли по дороге, проложенной Мальцевым. Но они, как говорится, и сами с усами. Они, приезжавшие к нему поучиться, теперь заявляют: «Смешно и досадно, когда в печати утверждают, что мы повторяем разработки Терентия Мальцева». Думается, не на пользу такие заявления, такое отречение и забвение того, что сделано Мальцевым во славу науки нашей и отечества.

Виноваты и мы, писатели, журналисты, кинематографисты. Мы видим в его жизни пример нравственного служения долгу, земле и призванию. Мы наш идеал в нем видим. Он — совесть народа нашего. Одно в наших рассказах плохо — не ученый у нас выступает, а только много повидавший на своем веку хлебороб, которому конечно же есть что сказать молодежи.

Да, он хлебороб, но и ученый, ученый со славным именем. Он живет не одними интересами науки. Его, великого российского земледельца, волнует и нравственная сторона нашего бытия.

Вспоминается мне один разговор, случившийся после посещения сельского клуба, где «показывали себя» пьяные парни. Признаться, я бы не обратил на них никакого внимания (где их нет, пьяных), если бы не увидел, как изменился в лице Терентий Семенович. Наверно, вид чертей не поразил бы так верующего, как пьянь эта подействовала на Мальцева. Только что он увлеченно говорил о законах природы, к познанию которых человечество всегда стремилось и будет стремиться. И вдруг словно споткнулся, сник — пьяных увидел. Они, окончившие десять классов и имея все возможности тренировать ум свой, ядом его убивают.

— Жалко мне все же тупоголовых людей этих, — признался Мальцев, когда домой к нему мы вернулись. — Зачем, спрашивается, их десять лет в школе учили? Так, если не спохватятся вовремя, и свою жизнь впустую проживут, ничего доброго не сделав, и чужую заедят.

Сказав это, он подошел к книжному шкафу, снял с полки книгу.

— Сейчас прочитаю вам одно хорошее высказывание Энгельса… Вот, послушайте: «Общественные силы, подобно силам природы, действуют слепо, насильственно, разрушительно, пока мы не познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали их, поняли их действие, направление и влияние, то только от нас самих зависит подчинять их все более и более нашей воле и с их помощью достигать наших целей».

— Так вот, — продолжал Мальцев, — когда земледелец действует так, будто никаких естественных сил природы не существует, когда не считается с ее законами, то он расплачивается за это не только недобором урожая, но еще и урон природе наносит, нарушает экологическое равновесие, что оборачивается многими бедами, порой непредсказуемыми. Наверное, то же самое и в обществе? Думаю, не надо бы нам делать вид, будто все идет хорошо. Да и нельзя не считаться с теми явлениями, которые все ощутимее беспокоят общество, а не только нас с вами. Уклоняться от прямого ответа и действия — значит позволять этим явлениям разрастаться. Сами посудите: бурьян, сорняк в поле вреден, но он не делает наши культурные растения сорняком. А всякая дрянь и пьянь в человеческом обществе может делать такой же дрянью и пьянью вполне хороших людей. И, к сожалению, делает…

Так что, могу подтвердить, нравственная сторона нашего бытия волнует Мальцева все сильнее. Волнует, потому что он знает: даже идеальная система земледелия не даст желаемого эффекта, если исполнять замысел будет пьяный тракторист.

Все это так, но упускаем мы часто, не говорим, что именно он продвинул науку вперед, а значит, и человечество. Он, будучи свободным от заученных догм, проник пытливым взором в таинство сотворения почвы и ее плодородия, в те процессы, знание которых делает человека еще сильнее. Не силой сильного, а разумом. Вовсе не собираясь укорить философов и аграрников, он первым применил один из законов природы, научился пользоваться этим законом в интересах общества. Диалектический метод исследования природы, доказал Мальцев, открывает громадный простор для новых поисков и открытий. Только знание общих закономерностей направляет умы людей по правильному пути исследования и практической деятельности. И не случайно, завершая встречу с учеными, Терентий Семенович Мальцев, обращаясь к представителям сельскохозяйственной и философской науки, сказал:

— У Герцена, в его «Письмах об изучении природы», есть одна очень правильная мысль. Он писал: «Философия и естествоведение должны или вместе стоять, или вместе идти». Давайте же, чтобы идти вместе, а не стоять, объединим наши усилия во имя общего блага. — И добавил: — Каждый агроном, если он хочет стать естествоиспытателем, должен быть и философом, потому что дело он имеет с живой, вечно изменяющейся природой, а философ–агроном, — он должен знать природу и ее законы. Потому что вся человеческая практика есть не что иное, как сознательное или бессознательное использование объективных законов природы и общества. Сами понимаете, лучше использовать их сознательно: и нам будет больше пользы, и природе вреда меньше. К сожалению, смею это утверждать, в большой нашей науке этого единства философии и земледелия пока не чувствуется. Можно сказать так: мы занимаемся земледелием без основательного знания диалектического содержания объективных законов земледелия…