Лев Хахалин - Последние каникулы

— Мы теперь все заболеем?

— Черт его знает! Я ведь диагноз не поставил.

— Может быть, это не лишай? — Оля погладила свои волосы.

— Это не то, не бойся!

— Мы дуры, да? Закрой глаза. Я не заболею, я знаю, — вырываясь из его рук, уверяла она…

Назавтра, после консультации у дерматолога, посадив Элизабет на электричку, Вадик вернулся в лагерь с дезинфекционной машиной. По дороге они как раз попали под дождь, первый долгий дождь.

Увидев необычный автомобиль, отряд, не вышедший после обеда на работу, вылез на улицу. Санитарный врач сурово распорядилась: быстро собрали белье, загрузили в камеры, выстроились на осмотр. Заболевших не было. «Вы удачливый», — так и сказала Вадику доктор.

Оставив всех обсуждать происшествие, Вадик повел ее и шофера обедать. Доктор, молодая женщина строгого вида (даже командир скисал, глядя на нее), ела молча, а шофер все вздыхал, оглядывался. И родился у Вадика план.

— Выпьете? — громко зашептал он шоферу.

— Я всегда «за»! — Шофер поднял обе руки. Докторша улыбнулась. — Пока то да се — запаха не будет, — пообещал шофер. — Все равно еще одну закладку делать, — объяснил он докторше. — Да и ребятам сухое белье надо дать, матрасы опять же.

С самого дна своего чудо–ящика Вадик достал обернутую в компресс литровую бутыль, налил полную кружку и осторожно отнес на кухню. Оля, увидев кружку, улыбнулась и придвинула еще одну. Вадик показал на пальцах — еще одну!

Он не пил с самого выпускного вечера и тут, хватив разбавленного спирта, чуть захмелел.

Докторша раскраснелась, стала хихикать над монотонными рассказами Вадика, а шофер оказался просто благодушнейшим человеком: он несколько раз бегал проверять давление и температуру в дезкамерах, объяснял устройство машины и похлопывал ребят по спинам, обещал им что–то неопределенное и, в общем, надоел всем ужасно.

— Делаем как для себя, культурно! — говорил он и подмигивал Вадику, шевелил бровью, указывая на кружки.

— Может быть, останетесь у нас на ночь? — сообразил Вадик.

— Это как доктор, — скорбно, сказал шофер. — Матрасы еще сырые, — озабоченно доложил он.

Все решил робкий приход Марь — Андревны. Вспомнились ненаписанные акты на магазин, на санитарную зону…

— А уж вечером к себе прошу! — приторно улыбнулась Марь — Андревна. — Не погнушайтесь.

Она постаралась на славу — стол получился богатый, от души. Первый тост был, ну, конечно, за медицину, второй — за хозяйку дома, третий — за русское гостеприимство.

Пили наливочку. Захмелевшая докторша потребовала у Вадика сигарету и, чуть покачиваясь, вышла на крыльцо. Вадик огляделся, увидел, что шофер полностью заговорил Марь — Андревну, с вежливым вниманием кивавшую в такт его бормотанию, и тоже вышел на крыльцо.

Наплывали с «моря» сумерки, ранние из–за непогоды, В горьковатом прохладном воздухе реяла тонкая водяная пыль; было тихо, знобко.

Малиновое пятнышко на кончике сигареты докторши, беспрестанно стряхивающей пепел, вдруг упало на ступеньки; нагибаясь, чтобы затоптать его, Вадик столкнулся головой с наклонившейся докторшей и нечаянно, потеряв равновесие, ткнулся губами в ее щеку. Оба смущенно извинились, потом докторша сказала:

— Ну, бог знает что! Ну и наливочка! — Вадик прокашлялся. — Я всегда ужасно пьянею. Что–то вы молчаливый очень, доктор Андреев, рассказали бы еще что–нибудь!

— Никогда не был душой компании, — отозвался Вадик.

— Вы куда распределились? В ординатуру! — с завистью повторила докторша. — А там, глядишь, и аспирантура! А здесь мы, бабы, воевать останемся…

— Ну, да вы за двух мужиков повоюете…

— Да уж приходится! — оживилась докторша. — Вот сегодня в магазине, например. В закрытом выключенном холодильнике в каких–то грязных тряпках мясо. Чье? Почему? (Вадик обмер.) Ну, пришлось акт написать, чтобы неповадно было. Еще оштрафую! — Она засмеялась, уже совсем трезво. Вадик тоже натужно посмеялся и сказал:

— Это мое мясо, отрядное… Только я не знал, что Верка холодильник выключает! Нам больше негде хранить. Мы ж с ней договорились!..

— Ну, Вадик!.. — протянула докторша. — Ну, ладно! Акт порвем. Я ей завтра мозги вправлю. А вы… проверяйте почаще. Такая у нас с вами жизнь: проверяй, проверяй, проверяй!

На крыльцо, сильно потопав и покашляв в сенях, вышел подвыпивший шофер.

— Извиняюсь, товарищи доктора, — покачиваясь, но стараясь быть культурным и обходительным, отчего докторша прыснула, сказал; шофер. — Извините, вас на минуточку можно? — позвал он Вадика. — Где тут?.. — торопливо шепнул он за углом дома.

Вадик вернулся к крыльцу. Докторша, обхватив плечи руками, смотрела на зыбящееся свинцовое «море». Получилось, что они одновременно вздохнули.

— Ничего, это ведь ненадолго! — успокоила докторша то ли его, то ли себя. — Пройдет и забудется.

— Скорей бы… Я здесь, как в принудительном отпуске.

— Пошли камеры разгрузим, — из–за угла предложил шофер. — Ребятам спать пора. — Ему было трудно держать голову прямо, брови у него задирались, играли. — А то сгорят матрасы ваши.

Марь — Андревна на кухне мыла посуду, что–то напевая.

— Спасибо за угощение, — поблагодарил ее Вадик. — Домашняя еда — самая вкусная.

— Заходите, в гости, — улыбнулась Марь — Андревна вдруг искренне и приятно.

С криками и шутками расхватали ребята матрасы, избили старым сеном чем–то медицински пахнущие наволочки. Вадик распорядился, чтобы вымели полы: «И — чисто. Проверю».

— Эй, доктор! — окликнул Вадика командир. — Зайди в столовую. Что же это ты своевольничаешь? — зло сказал он. Вадик обвел глазами Сережу–комиссара, насупленно гонявшего по столу пуговицу, Витю–завхоза, сидевшего с понурой головой. — Без моего решения Лизку домой отправил! Эту заразную машину в лагерь приволок! — Вадик услышал, что на кухне возятся девочки. — Чего ты все выступаешь? Сухой закон нарушил! — В глазах командира был недобрый огонек, серьезно он начал разговор.

— Все сказал? — тихо выговорил Вадик. — Это я тебя спросить хочу: что ты не в свои дела лезешь, а? Это же все мои вопросы. Я их решаю сам! Ты мне не советчик и не командир. Если бы не я, отряд оштрафовали бы сегодня! За мясо! — Вадик зыркнул на Витю–завхоза. — И если не будет повторных случаев этого лишая, инфекции, моли бога — под счастливой звездой родился! Нас на карантин, на тридцать дней изолировать могут, понял? — в крик сорвался он. — Кочетков!.. Ты… Упиваешься своей властью, а ее у тебя нет! — Он встал и ушел в медпункт.

«Ну, все! — думал Вадик, лежа и пуская сигаретный дым колечками. — С завтрашнего дня!..» Когда он успокоился, вспомнил, что не видел еще Олю. Накинул незаменимую свою кожаную куртку и вышел из медпункта. А Оля, оказывается, сидела тут же на завалинке, почти сливаясь с темнотой стены. Вздохнув, он присел рядом.