Лев Хахалин - Последние каникулы

— Она до сих пор на тебя зуб имеет, — засмеялся командир. — Там, в комиссии, еще другой терапевт был. Написал: «Здорова». Подписал не глядя! — Он насмешливо сощурился. — Зимой ее на носилках из общежития увезли, — присматриваясь к Вадику, рассказал он. — А она из больницы сбежала. Сессия! Брось, доктор! Не маленькие мы тут, не дети. Ты забудь, что ты детский врач. Хочешь честно? Вот наш отряд и без врача может быть. Здесь у нас все здоровые. Потому что ребята чего поехали: заработать и отдохнуть по возможности. Вот так, если по–человечески. А ты — «инструкции»! Это положено, это не положено. Переэкзаменовка у нее осенью по высшей математике, понял? Так что я тебя не поддержу. И заработать ей надо. У тебя родители кто? О! — сказал командир. — Интеллигенция. А у нее отец — дрянь, алкаш. Да у матери еще двое пацанов на руках. Ольга себя и кормить и одеть должна. Тебе лет сколько? Года двадцать четыре? Во! А первую зарплату здесь получишь… — Он усмехнулся. — Ладно! Дай чего–нибудь от головы.

— Ты заболел? — простодушно спросил Вадик и, опомнившись, досадливо сморщился. — Ну–ка померяй температуру.

— У нас в училище врач — хирург! — по пульсу температуру измерял. Подержит полминутки и — «Встать! Симулянт! Кру–гом! Ша–гом арш!» — Командир вошел в медпункт, оглядел стены, увешанные медицинскими плакатами.

— С градусником вернее, — отозвался Вадик, роясь в чемоданчике.

Командир сидел на раскладушке для больных, а Вадик стоял у входа в медпункт, покуривая.

Температура оказалась нормальной. Вадик достал тонометр.

— Ха! Секешь! — хмыкнул командир и скинул куртку.

Сначала Вадик не поверил своим глазам и ушам, перемерил артериальное давление.

— Ну? — спросил командир сердито. — Высокое?

— У тебя что — гипертония? — озадачился Вадик. — Ну–ка, где твоя карточка?..

— Там–то все в ажуре, — усмехнулся командир. — Отчетность в порядке. Мы с Ольгой хорошего врача на комиссии нашли, — подмигнул он. — Меня из–за этого давления из училища, Высшего командного, комиссовали, — с тоской признался он. — Доказывал я им, доказывал, что при нагрузке у меня все путем… Гады вы, медики! Ну, где твой анальгин? Пора, сейчас машина придет.

— Понимаешь, — виновато сказал Вадик, — сейчас у меня ничего сильного нет… Но я достану! Сегодня же достану! Ты на стройку пока не ходи. Нельзя! Хуже будет!.. Да постой ты!

— Ладно, само пройдет, — отмахнулся командир. — Ты никому не болтай, понял? — Он подозрительно посмотрел на Вадика.

— Работай в тени! — крикнул ему вслед Вадик. Он перебрал медицинские карточки ребят. Олину и командирскую карточку заполнял Колька Суворов. «Коля!..» — про себя сказал Вадик.

Он пошел не по шоссе, а через деревню, по пыльной белой дороге, закрытой от солнца аллеей старых лип. Где–то в середине деревни аллея прерывалась, образуя въезд к бывшему господскому дому, несуразному из–за непропорциональности: остался лишь первый этаж с высокими окнами, изящным крыльцом–ротондой. «А еще два этажа война отрубила», — рассказывал дядя Саша — егерь.

За деревней лежало выгоревшее картофельное поле с жалкими ростками, сухое. На другом конце поля солнце все–таки допекло Вадика, он снял форменную куртку и сбегал к воде, ополоснулся. Потом дорога повела рощицей, вдоль забора дома отдыха, а потом он выбрался на зады центральной усадьбы совхоза, захламленные остовами раздетой сельскохозяйственной техники, прошел мимо глухих низеньких складов, мимо гаража, от которого сильно пахло бензином, по короткой улице из одинаковых двухэтажных домишек, тихих, с раскрытыми окнами, в которых набегающий от водохранилища ветер трепал прозрачные занавески. У палисадников были насыпаны кучи песка, валялись детские игрушки, лежал на боку велосипедик… Было тихо; ни петушиного пения, ни мычания коров, ни детских криков, один только серьезный голос диктора из громкоговорителя–колокольчика на центральной площади нарушал какую–то обеденную тишину. Площадь, чисто, по–городскому заасфальтированная, была огранена двухэтажными блочными зданиями дирекции, магазина, столовой и клуба.

На стенде у клуба висел еще белый, невыцветший плакат. Вадик прочел: «10 июля состоится вечер отдыха. Выступают гости — студенты строительного отряда. Лекция врача. Танцы».

За клубом поднималась решетчатая водонапорная башня. Ее вознесенная вверх и серебрящаяся на солнце емкость была краской стилизована под космический корабль. Вадик, задирая голову, обошел ее и увидел, что шутники оставили автограф: «ССО». Это было хорошо, это означало, что директор совхоза уже знаком со студенческими проблемами и должен с пониманием отнестись к просьбам Вадика насчет прачечной и бани.

Рядом с башней, в тени клуба, окруженная заборчиком, стояла ярко–голубая, с белыми окнами, похожая на большую ухоженную дачу амбулатория. У открытой калитки на скамеечке сидели две женщины в белых халатах. Когда Вадик к ним подошел, Марь — Андревна встала и ушла в амбулаторию.

— Как устроились, Вадим Владимирович? — спросила доктор Светлана Филипповна, вся круглая, добрая. Сейчас она улыбалась, и ее маленькие глазки над сдобными щеками сладко щурились.

— Спасибо. — Вадик присел рядом. — Все нормально. Туалет перенесли, гигиену поддерживаем. Только вот приема нет — не идут! — Он жалостно вздохнул.

— И не пойдут, Вадим Владимирович! — радостно сказала Светлана Филипповна. Она твердо сидела на скамейке, а руки у нее были быстрые, подвижные. Вот она поправила волосы, выбившиеся из–под накрахмаленной шапочки. — Маша, Марь — Андревна, их там вот так держит! — Она сжала толстенькие пальчики в кулак, и кулак оказался большим. — А, Маша? Ну, ничего, после сегодняшнего к вам толпой побегут! — Светлана Филипповна звонко просмеялась. — Где же вы научились приступы тахикардии этак снимать?

— Это старый способ, — скромно потупился Вадик, — позабытый. Мне его отец показал. Чего ж мне с приемом–то делать?

— Маша! — строго приказала Светлана Филипповна. — Все вызовы консультируй с Вадим Владимировичем. Хорошо? — спросила она у Вадика. — Ну, после сегодняшнего — пойдут! Только, деточка, Вадим Владимирович, и ночные вызовы бывают!

— Это ничего! — весело сказал Вадик. — Даже интересно.

Светлана Филипповна закачала головой.

— Ой, ой! А пока походите по домам, сделайте М 44 лость. Там у нас, на старой усадьбе, правда, одни старики остались. Проведите онкологическую диспансеризацию. Вот. А дальше видно будет! Э-эх! — протянула она, тяжело поднимаясь и с трудом делая толстыми, неуклюжими ногами первые шаги к крыльцу. — Еще за жизнь наработаетесь!

- 'Я хотел попросить у вас что–нибудь гипотензивное, — скороговоркой приступил Вадик к делу. — У меня там гипертоник появился. Я, когда собирал аптечку, об этом не подумал и…