Владимир Курочкин - Избранное (сборник)

– Бинт не надо. Простая царапина. А вазелин можно…

– Не бросайте меня, – сказала вдруг слабым голосом больная.

– Что вы, мамаша? – Николай нагнулся к ней.

– Не бросайте меня.

– Да что вы, мамаша! Если моя керосинка испортилась, то как-нибудь и без нее доставим, – ответил он, обижаясь, что ему не доверяют. «Придется сдать ее в какой-нибудь больнице, раз уж так случилось».

Старуха умолкла, но глаза ее опять остановились на лице Николая.

Появилась женщина с вазелином и начала растирать Николаю щеки. Лицо его отогрелось, и он морщился. Кололо и щипало кожу, а в том месте, где была царапина, словно прикладывали раскаленное железо. Багрово-красные щеки его опухли.

– Красив? – ухмыльнулся Николай женщине, озабоченно разглядывавшей его.

– Что с ней? Чем она больна? – кивнула женщина на старуху.

– Не знаю. Ей нужна какая-то операция… Вот ее сопроводительные бумаги. Посмотрите, если поймете. – Он расстегнул планшетку и вынул конверт.

– Как же вы не знаете? Может, ей плохо? – И женщина, бросив Николая, нагнулась над больной. – Вам больно? Что-нибудь сделать?

Старуха отрицательно покачала головой.

– Он бросит меня здесь… Попросите его взять, – только и сказала она жалобно.

– Она очень боится, что вы ее здесь оставите, – сказала женщина, подходя к Николаю.

– Глупости! Она ничего не понимает. Я же за нее отвечаю.

– Но у вас авария. Вы имеете право сдать ее в любой медпункт.

– Только не в этой дыре. Если бы не мотор, я бы даже и не догадался, что есть такое Луково, – сказал Николай и тут же спохватился: – Но теперь буду знать. Ваш вазелин здорово помог…

Женщина, не слушая его, знакомилась с бумагами. Она покачала головой и кивнула на старуху.

– Ведь ее не всюду могут оперировать… Вас из-за того и послали, что на месте не могли справиться.

– Знаю, – мрачно сказал Николай.

Вошел председатель колхоза. У него была куцая, еще только начинающая разрастаться бородка. Он ее все время поглаживал, пока рассматривал Николая и его неподвижный мешок на носилках. Наконец он оценил обстановку и только тогда подал голос!

– Здравствуйте! – и опять замолчал, что-то обдумывая.

– Лошадь нужна, – сказал Николай.

– Вот незадача! Кони у меня все на работе. Лес, воду возят… Может, об чем другом договоримся…

– Какие тут могут быть разговоры! Человек при смерти! – вскочил Николай.

– На руках снесем. У нас тут километрах в трех больница есть. Хорошая, – гнул тот свою линию.

– Ей серьезная операция нужна. Дашь лошадь?

Председатель молчал, дергая бородку.

– Товарищ Зотов, у нее действительно очень тяжелое заболевание, – вмешалась женщина.

– А что у нее? – посмотрел председатель на летчика.

Тот, в свою очередь, быстро взглянул на женщину, она молчала.

– Эндокардит, – назвал Николай первую пришедшую ему в голову мудреную болезнь.

– Что же, разве тут звери? – подобрел председатель колхоза. – Вот что, километров на пятнадцать я вас подброшу… до следующей деревни. А там возьмете другую лошадь.

– Согласен. У машины поставьте сторожа. На вашу ответственность. Механик приедет, – сказал Николай и вышел на улицу.

У самолета он с большим трудом ввернул в землю два крюка. К ним привязал плоскости самолета. Потом, покопавшись в моторе, закрыл его куском брезента. Отошел, проваливаясь в сугробе, отмывая руки снегом. Мальчишки разглядывали его распухшее, красное лицо и перешептывались – все это ведь было им в диковинку. Ребята надеялись, что таким зрелищем они будут обеспечены на целый день. Но не тут-то было. Летчика через десять минут и след простыл, стоило ему только сесть в сани.

Сразу же за околицей их встретил ветер. Николай потянулся закрыть мешок.

– Не надо, – сказала старуха. – Я смотреть хочу. Не верю я вам.

– У нас тут ветерок с накатом. А у вас там, наверху, небось от него тоже спасения нет? – сказал летчику возница, старый колхозник.

Николай промолчал. У него ныло лицо. Оно опять начало подмерзать, и кожа, съеживаясь, причиняла ему острую боль. Да еще его раздражало в их езде отсутствие какой бы то ни было мало-мальски стоящей скорости. Он привык к другому движению.

– Папаша, прибавь газку. Так ведь мы и к вечеру не доберемся, – с трудом шевеля распухшими губами, попросил Николай.

Возница охотно взмахнул кнутом и причмокнул.

Через минуту Николай спросил:

– А далеко ли, папаша, до железной дороги?

– У-у, брат, – затянул колхозник, – километров двадцать пять – тридцать, не меньше. Это по нынешней дороге…

– Вези прямо на станцию! – перебил его Николай, внезапно приняв какое-то важное решение.

– Как же так? Мне председатель велел только до ближней деревни.

– Давай, давай! Надо помочь больной гражданке. Ты и сам бы на ее месте попрекнул: хороша, мол, авиация, спасти не может.

– Так то самолет – железо, а тут лошадь, – обиделся старик, но, стегнув конягу, свернул с дороги.

Они обманули ветер. Он дул им теперь в спину. Он ожесточился и налетал, как индюк, но им это было уже на руку, он подгонял их.

Больная закрыла, наконец, глаза.

Николай накинул ей на лицо клапан мешка. Сам он прятался от ветра в меховой воротник комбинезона, иногда соскакивал и бежал рядом с санями, похлопывая себя рукавицами по бокам.

Но вот пошел снег, и ветер начал крутить. Слепило глаза. Коняга еле-еле перебирал ногами.

– Нет, гражданин хороший, не выйдет ничего, – сказал старик и остановился. – И сам пропаду и вас погублю. Не способно животное такую метель выдерживать.

– Так. Значит, выходит, сил у нас нет мамашу спасти?

– Погода не позволяет. Сам видишь… Есть тут у нас в стороне поселок совхозный… там у них грузовики… Да вот я вас и доставлю туда, если с пути не собьюсь…

Сказано – сделано. И вот уже летчик Николай стоит в комнате, на двери которой висит табличка «Директор». Старуха осталась в коридоре.

– Что вам? – спросил его хозяин комнаты.

– Здравствуйте! Я летчик санитарной авиации. Мне нужно доставить на станцию тяжелобольную.

– Вы ошиблись. Здесь не больница.

– Я вас и не прошу лечить. У вас ходят на станцию грузовики. Пусть подбросят меня и больную…

– Это невозможно! У нас санитарные правила. Мы возим на грузовиках овощи.

– Раз в жизни можно нарушить… На кой черт нужны правила, если человек умирает!.. Сердца у вас нет… – И Николай распахнул дверь, за которой стояли носилки.

В конце концов хозяин комнаты вынужден был схватиться за телефон.

– Хорошо, я дам сейчас распоряжение. Уходите…

Потом опять было движение, на ветру, сквозь падающий снег. Старуха стонала, когда машину подбрасывало на ухабах. А над больной – Николай.

– Потерпите, мамаша, немного осталось… Мы с вами летим прямо к цели бреющим полетом…