Григорий Володин - Синий луч

— Занесла его нелегкая, — устало говорил он Дубову. — Глухомань страшенная, там и охотники редко бывают. Даже наши из Бугрового ни разу не бывали. По-моему, Афанасий Ильич, уехал куда-то Антон. Смотрите. Дичь он забрал с собой. Ведь не мог же такой стрелок, как Черненко, за четыре дня добыть четыре штуки? А на стане побывали только четыре птицы: кряковой селезень, шилохвость, свиязь и чирок. Это видно по перьям. Вешала стоят, и если на них вешать ранее выпотрошенную птицу, то натеков крови под ними не будет. Тропы определенной у него не было, ходил он как вздумается. Да разве вы не знаете Антона? Помните, лодку его ледоставом в море прихватило, а он оказался с рыбаками на лопатинских промыслах?

— Некстати он уехал, — ответил Дубов и спросил: — Самолет видели?

— Весь день летал над самыми камышами. Бросил записку — с Кумы кабанов много идет.

— На зиму перебираются, у нас им легче зимовать — корма лучше, — Дубов потянулся рукою к вискам, пригладил негустые волосы. — Место отметили на марте? Снимки проявили?

— Алексеев остался там, — ответил Захаров. Он сдвинул измеритель. На карте отметил место, где были обнаружены вещи Антона. — Можно еще попробовать поискать. Давайте вызовем Зуйкова?

— Зуйкова?

— Да. Деда Михея. Он ходит в зарослях как по своей хате.

— Не кажется ли вам, Владимир Савельевич, что Антона запорол раненый кабан? — спросил Дубов.

— Обнаружили бы его. С самолета на бреющем в самых густых зарослях даже кусок доски заметишь, не то что человека. Енот клубком свернется — как на ладони видно.

— Да… Но Черненко в Кизляре нет. В море у рыбаков тоже нет, никто не сообщил о нем! — сказал Дубов. — Что бы это значило?

В кабинет вошел сержант Волин и молча положил на стол бумажку. Капитан взял ее. Читая, стал хмуриться.

— Час от часу не легче, — тихо проговорил он, кивком головы отсылая сержанта. Когда тот вышел, подал бумажку Захарову: — Читайте. Из Москвы.

— «Через ваш район в глубь страны могут проследовать, — тихо читал Захаров, — два диверсанта. Приметы неизвестны. Примите меры». — Захаров поднял взгляд на Дубова.

Вошел сержант и протянул бланк еще одной телефонограммы.

— Из области… Через два часа лейтенант Кондрашов будет здесь, — сказал Дубов. — Это хорошо… Вы, Владимир Савельевич, немедленно выезжайте в степь. Поговорите с нужными людьми. — Он посмотрел на своего помощника и медленно закончил: — Теперь мне кажется, что пожар… дело рук диверсантов. Они уже орудуют у нас.

— Афанасий Ильич, вы не правы, — возразил Захаров. — У нас есть точные сведения, что виновата гроза.

— Надо перепроверить.

— Максим Вавилов — очевидец, ему можно верить. Мне кажется… Товарищ капитан, разрешите мне с дедом Михеем продолжить поиски Черненко?

— Почему? — Дубов встал и, глядя на помятое усталостью лицо Захарова, подумал, что тот утомился за эти дни, и медленно повторил: — Почему?

— Мне кажется, что диверсантов надо искать в крепи. Где лучше всего скрыться, как не в наших зарослях? Если сообщают о их проникновении через границу, видимо, проникли не все, видимо, кого-то уже захватили? Значит, и эти, ускользнувшие, знают, что их ищут… Им надо в глубь страны, и они будут у нас скрываться до тех пор, пока не подзабудется все. А Черненко мог… случайно мог встать на их пути.

Дубов задумался. Он почему-то твердо верил теперь, что диверсанты действуют в степи. И если отпустить Захарова, кого же послать на Черные Земли? Самому выезжать нельзя — необходимо дать задание лейтенанту, который прибудет на помощь. Могут быть еще новые указания. Кого же?.. Вновь прибывшего офицера? Он не знает людей в степи. Нельзя отпускать в заросли Захарова, никак нельзя. Но Дубов за совместную службу привык прислушиваться к мнению своего помощника. Кого же послать?..

На поиски диверсантов прибыл Матвей Кондрашов…

Кондрашов плохо помнил свое детство. Когда-то маленькому оборвышу чаще всего вспоминался ярко-белый пароход, огромная палуба и много столов, тесно заставленных большими вазами с печеньем и конфетами. Он, Матвей, еле дотягиваясь до столов, спокойно выбирает конфеты в самых ярких обертках и ест. Ест досыта!.. Беспризорному жителю астраханских базаров — Больших и Малых Исад — казалось, что такое могло с ним случиться только во сне…

В двадцать втором году девятилетний Матвей оказался в детдоме. На вопрос, кто у него родители, он, не задумываясь, ответил: «Матросы. И отец — матрос, и мать… На „Араксе“ красными плавали. В войну погибли».

Тяжелыми были у Матвея детство и отрочество. А потом как-то легко помчалась его жизнь. Не понравилось на буксирном пароходе, и он, не размышляя, кинул судно, сошел на берег, поступил на ремонтный завод. И тут долго не пробыл — показалось тяжело, — завербовался на Сахалин. До срока уехал и оттуда, оформив выезд по болезни, хотя был здоров. Так, без привязанностей, без большой дружбы с кем бы то ни было, легко сходясь и без труда расставаясь, бродил и ездил по стране Матвей Кондрашов до самой войны.

Отечественную войну Матвей пробыл на фронте. Был ранен и легко и тяжело, приходилось ходить в разведку и быть ординарцем командира батальона, воевать «на броне танка» и нести службу в комендантском взводе. Получал взыскания и награды. Демобилизовавшись, без большой охоты, — просто последний случайный попутчик в эшелоне похвалил эту работу, — поступил в отдел госбезопасности в крупном уральском городе.

Здесь в 1949 году и произошла встреча Матвея со старшим братом Андреем.

Андрей торопился по срочной командировке в Железногорск и пробыл у брата всего несколько часов, дожидаясь своего поезда. Он захватил с собой записку Матвея к начальнику оборонного завода с просьбой о помощи и оставил свой московский адрес.

Матвей был безмерно обрадован встречей с так негаданно отыскавшимся братом. Потом забеспокоился. Оказалось, что его родители не погибли в гражданскую войну, как он все время думал и писал в личном деле, а, по рассказам Андрея, дожили до глубокой старости: отец — работая на заводе, а мать — ведя домашнее хозяйство. И умерли прошлый год, почти в одночасье, — сперва отец, а через месяц — мать. Андрей обещал прислать их фотографии. Необходимо было срочно изменить в личном деле данные о своих родителях, но Матвей ничего о них не знал. На радостях он даже толком не расспросил брата, где и сколько времени жили их старики… И он решил обождать возвращения брата, тем более, что тот обещал обязательно заехать на обратном пути.

Андрей из Железногорска не заехал. Одно из писем на московскую квартиру вернулось с пометкой: «Адресат выбыл».

Потом в Железногорске на оборонном заводе произошла крупная авария. Матвея послали туда.