Григорий Володин - Синий луч

Только вернувшись оттуда, Матвей подал рапорт о своей встрече с братом и просил изменить в личном деле данные о родителях. Долго не было ответа.

Быстро увлекающемуся и так же быстро впадающему в уныние Матвею Кондрашову вдруг показалось, что ему перестали доверять, что к нему относятся настороженно. Он дал волю своей мнительности, допустил несколько ошибок и его понизили в должности. Это его оскорбило, обидело, и он подал рапорт с просьбой об увольнении из органов госбезопасности. Ему отказали. Он добился отпуска, хотя как раз в это время в отделе было много работы.

В Крыму как-то ночью, когда Матвей сидел один на пустынном берегу моря, к нему подошел крепко сложенный незнакомый мужчина и без обиняков предложил ему работать на иностранную разведку. Матвей кинулся на незнакомца, но был сбит с ног ударом в висок.

Очнувшись, он обнаружил в кармане записку: «Ты сын крупного волжского рыбопромышленника. Брат твой — белый офицер. Ясно?»

— Так вот почему я помню пароход… вазы… конфеты… — с тревогой прошептал он.

Обеспокоенный Матвей Кондрашов немедленно выехал домой. Таясь, исподволь он начал наводить справки, и все подтвердилось!.. Его отец был крупным рыбозаводчиком и расстрелян за участие в восстании белоказаков в Астрахани. Брат Андрей, белый офицер, бежал за границу. Мать умерла в восемнадцатом году. Выходило, что он, Матвей Кондрашов, утаил от всех свою родословную, скрыл, чтобы пролезть в органы госбезопасности. Окончательно испугавшись, Кондрашов замкнулся. Мнительность его стала беспредельной: любое неосторожное слово сослуживца надолго выводило его из равновесия. Не желая открыть свое прошлое, он затаился, ожидая удобного случая, чтобы уйти по собственному желанию с работы, которой он стал бояться. Ошибки участились. Начальник несколько раз пытался узнать, что заставило Кондрашова так резко измениться. Это еще больше пугало Кондрашова.

Вскоре в отделение, где работал Кондрашов, пришло письмо о его отце и брате. Начальник, внимательно выслушав Матвея, спросил:

— А почему вы ничего не сказали о встрече в Крыму с человеком, который опознал вас и рассказал вам все о родственниках? Вы не поверили ему?

Кондрашов заволновался, с испугом и радостью подумал, что начальнику ничего не известно о предложении незнакомца, и, утаивая это, ответил:

— Да, он говорил… Но я… я не верю.

— Не верите?.. А после Крыма вы не справлялись в архивах об отце и брате?

— Справлялся…

— Почему же вы об этом молчите? Ведь вы быстро доложили о встрече с братом в сорок девятом году. Почему же сейчас?..

Кондрашов вместо прямого ответа с надеждой и страхом сбивчиво заговорил о беспризорном детстве, о скитаниях и невзгодах. Потом — о войне. В его рассказе все было нерадостно и тяжело.

Внимательно выслушав его, начальник повторил свой вопрос:

— Почему скрываете?

Кондрашов долго молчал. Потом, осиливая себя, с трудом выговорил страшное слово:

— Испугался…

— Чего? — вздохнул начальник, явно понимая, что ответит Кондрашов.

И Кондрашов, видя, что обман невозможен, со злобой на самого себя, сказал:

— Увольнения из органов. Кто я тогда? Я подам рапорт об уходе!..

— Да-а, — вздохнул начальник. — Вообще говоря, Кондрашов, вы достойны увольнения и по самой простой причине: вы не верите в честность работников органов безопасности, а точнее: вы не верите самому себе! — начальник замолчал, ожидая, что предпримет Кондрашов. И если бы тот, хотя бы единым движением дал понять, что просит о снисхождении — его участь была бы решена, и как раз так, как он хотел. Но Кондрашов сидел с каменным лицом, у него не дрогнул ни один мускул на лице, и от этой железной выдержки что-то заныло в душе начальника и он поверил, что испуг Кондрашова был минутной слабостью человека, еще неопытного в таких делах. Начальник спокойно сказал:

— Обо всем я доложу в центр. Попрошу оставить на работе… Для вас это сейчас очень важно. Я верю вам…

Кондрашов с глубоко спрятанной тревогой смотрел на начальника. Хотелось спросить: «Почему ему, Кондрашову, верят? Почему он должен остаться в органах?» И не спросил, сердце сковало страшной догадкой: «Будут выяснять связь с братом? Я писал ему письма! Что я писал?.. Не помню!.. Нет, уйти. Немедленно уйти!.. Но просить сейчас об этом опасно — будет подозрительно!»

…Через два месяца лейтенант Кондрашов один в двухместном купе ехал в приволжский город на новое место службы. На вид он был так же бодр и спокоен, как прежде, но внутренне это был уже разбитый человек. Назначение в родной город доконало его. Мысль, что его посылают служить в родные места только затем, чтобы легче было проверить его честность, не давала ему покоя.

За окном лежали ровные без горизонта степи: желтые, раскаленные и безлюдные. Казалось, поезд никогда не преодолеет этих безмерных пространств.

Матвея Кондрашова угнетало одиночество, давила догадка: «Это ссылка… Меня ссылают…»

Наконец-то в купе сел попутчик. Веселый, возбужденный, он рассказал как вчера отстал от поезда, застрял в этой пустыне, а сегодня по телефону через Саратов еле сумел заказать себе место в мягком вагоне. Он шумно выложил на столик у окна продукты и хлебосольно пригласил Кондрашова совместно перекусить, как он сказал, чем бог послал. Потом с беззаботной улыбкой толковал о жаре и верблюдах, о вкусных дынях и соленой воде в колодцах, удивлялся, как живут в таких краях люди, и говорил, что он не согласился бы здесь добровольно прожить даже неделю.

— Прямо ссылочные места, — вздохнул он и впервые серьезно посмотрел на Кондрашова.

Тот вздрогнул. Попутчик подошел к двери, щелкнул запором и, сунув руку в карман, спокойно сказал:

— Вы Матвей Кондрашов. Ваш брат Андрей, с которым вы встречались перед Железногорском, — агент иностранной разведки.

Матвей Кондрашов растерялся, а попутчик с холодной жестокостью говорил о том, что он, Матвей Кондрашов, помог Андрею проникнуть в Железногорске на оборонный завод и совершить диверсию. Он выложил записку, в которой Матвей просил начальника завода помочь Андрею Кондрашову… быстрее справиться с заданием!..

Да, Матвей писал эту записку… Писал, думая только о задании по командировке из Москвы. Да, теперь он вспомнил, что в Железногорске была совершена диверсия, да, именно в то время, когда там был Андрей… Матвей Кондрашов не видел выхода — все было против него. Он понимал, чем закончится этот разговор, и все же не мог найти в себе сил, чтобы не сдаться.

Попутчик достал письма Матвея, отправленные на московский адрес брата.

Да, он писал их, да, он приглашал Андрея к себе… Да! Обещал ему любую помощь…

Раздавленный хитросплетениями врагов, испугавшись ареста и обвинения в соучастии в диверсии и связях с агентом иностранной разведки, Матвей Кондрашов сдался. Он принял задание… Ему обещали после выполнения задания переправить его за границу и оставить навсегда в покое.