Пётр Вершигора - Дом родной

— Сидор Феофанович меня зовут. Давайте по-простому, как у вас говорят — без чинов…

— Как угодно. Меня зовут Петром Карповичем… Зуев я.

— Знаю, знаю… Твоя мамаша по фабричным делам не раз бывала. От имени женщин. Да и тебя помню — вроде дельный был комсомолец. Ну что ж, договоримся — работать будем дружно, активно. Между собой на «ты», по договоренности. Ну а на людях, в официальных, так сказать, местах, конечно, чин чинарем. А то еще землячество или панибратство пришьют. Это у нас просто… — Он криво ухмыльнулся. — Вот, например, к слову, «РИК», «предрик» — это в те времена говорилось. Теперь говорят полностью: исполком депутатов трудящихся… И в области так. Ну конечно, в официальных отношениях. Да, надо наводить порядок. С твоей помощью… Товарищ Плытников! — крикнул он в приемную. — Давай, активненько берись за работу… Стяни ты с моей шеи эту публику. А? — Сазонов заискивающе взглянул на Зуева.

Когда вошел секретарь, Сидор Феофанович поднял карандаш и поставил его стоймя перед лицом, словно благословлял им своего подчиненного.

— В наше распоряжение прибыл военком нашего района товарищ Зуев, Петр Карпович. Отведите его в резиденцию… Покажите, окажите содействие.

— Это в бывшую корчму Малашки Толстыки? — умышленно, как показалось Зуеву, спуская этим замечанием Сазонова с высот казенного благополучия, спросил Илья Плытников. Но председатель пропустил вопрос секретаря мимо ушей.

— С завтрашнего дня все вопросы, связанные с военнослужащими, семьями и так и далее, решать только, — карандаш поднялся еще выше, — только через военкома. Понятно?

Ильяшка мотнул утвердительно головой.

— Пропускать военкома ко мне для доклада вне всякой очереди, — раздобрившись напоследок, приказал предрика.

В приемной Плытников на ходу отпустил двоих посетителей и, лихо надевая набекрень видавшую виды ушанку, кивнул Зуеву.

— Пошли, покажу резиденцию, — многозначительно сказал он. — Эх, браток, разгрузил ты нас. Теперь нашему Сидору совсем лафа. Ну, к тебе народ пойдет…

Обойдя по тропинке под заборами площадь, на которой уже закисали лужи, они прошли мимо широкой щели в высоком частоколе. В пролом этот сновали озиравшиеся по сторонам люди. Каждый нес что-нибудь под мышкой.

Зуев догадался: туда с площади перенесли базар. Плытников подтвердил это предположение:

— Не любит шума наш председатель.

Базар был теперь расположен среди сыпучего песка, густо перемешанного навозом свиней и коз. Расцвечен, словно для разнообразия, окурками и этикетками отечественных папирос и сигарет самых разных стран.

— Живем — хлеб жуем, хлеб не сеем, а с базару кормимся, — сказал Плытников, кивая на толпу людей, сновавших взад и вперед. — Пошли. Тебе эта картина скоро въестся в печенку. Из окон наглядишься.

Они подошли к большому рубленому дому, поставленному на кирпичном полуподвале.

Ильяша вытащил из кармана большую связку ключей. Отвязав один, открыл замок, со звоном сбросил на пол длинную щеколду и открыл ногой дверь.

— Пожалте в резиденцию, товарищ начальник! — сказал он фистулой, удивительно похожей на голос разгневанного предрика, сопровождая приглашение высокопарным жестом, и зашагал по широкой деревянной лестнице на второй этаж.

На Зуева пахнуло смесью запахов: прелью, застарелым вином, блевотиной, куревом и отработанной парфюмерией. Полуоблупленные стены, — на них еще можно было различить амуров, беззастенчиво и нахально пускавших стрелы в особ женского пола, бородатых сатиров, рьяно ухаживавших за хвостатыми чудищами с пышными женскими формами. Эти рыбины, видно, состояли в двоюродном родстве с амуровыми жертвами.

— Европа тебе наследство оставила, военком. Каково? А? Все-таки культуриш-ш… Располагайся.

Мебель состояла преимущественно из буфетных стоек с пузатыми стеклами. Все было густо засижено мухами.

Раскрыли окно.

Зуев сел на подоконник. Запах кабака и чего-то похуже был нестерпим. В комнату ворвался стоголосый людской шум. Зуев выглянул в окно. С высоты полутораэтажного дома военком увидел платки, прически, пилотки, военные фуражки, шапки-ушанки, кубанки и цветные велюровые шляпы. У самых его ног кишела базарная толпа. Под глухой стеной будущего военкомата, подпирая ее плечами, сидели, видимо, самые почетные базарные торговцы. На старых скатертях с помпонами, мирно уживавшихся с плащ-палатками, была разложена всяческая рухлядь.

— Комиссионный магазин тут открыть бы, а не военкомат… — сказал Плытников.

Поострив еще немного, Ильяша ушел.

Зуев открыл все окна второго этажа, а сам спустился вниз. Обойдя «резиденцию» вдоль и поперек, он остался доволен ею.

«Первым долгом — замазать этих голых уродов. Или плакатами их залепить, что ли!..» — думал он.

Он раскрыл папку, уже собираясь внимательно проштудировать приказы и директивы. Но в это время шум голосов, свистки и ругань под окнами оповестили, что начался очередной базарный скандал.

Зуев захлопнул папку.

Закрыв окна и навесив замок на дверь, он задумчиво щелкнул ключом. Остановившись на ступеньках, провел ладонью по шершавой щеке. «Не пойти ли в баню пока? Нет уж, после обеда… Мать, поди, заждалась».

— Теперь уже обедать будем, что ли? — встретила его легкой укоризной мать. — Начались дела? А побриться так и не успел?..

«Так и не побрился… И никто из районных начальников не сделал замечания. Да и не заметили они непорядка. Да, тут надо следить за собой. А то разболтаешься в два счета в этой сутолоке».

Капитан, улыбнувшись, кивнул головой. Двоюродный братишка Сашка уже «прикипел» к машине, как заправский шофер. Он успел вымазаться, как трубочист.

— Сынок, после обеда отдыхай да собирайся в баню, — предвосхитила мать желание капитана. — Там и побреешься. И захвати с собой этого обормота. Видишь, вымазался как?

— А машину на Иволге помыть надо, — сказал Сашка.

— И то верно… — подтвердил старший Зуев.

Через час на реке собралось десятка полтора Сашкиных друзей. Закатав штаны, они самоотверженно лазали в холодную воду и, вырывая друг у друга то ведро, то тряпку, терли творение Машечкина. Мокрый Сашка важно сидел в машине и безапелляционно подавал сложные шоферские команды. Они исполнялись всей компанией беспрекословно. Пришлось за честные труды катать всех участников мытья машины.

Затем наступила очередь и самих хозяев.

На фабрике был мужской банный день. Отличная баня с цементными полами, со стенами, выложенными кафельной плиткой, решетчатым деревянным помостом у кранов была полна народу. В парную образовалась небольшая очередушка. Люди с шайками и березовыми вениками весело переговаривались, предвкушая блаженство.