Александр Розен - Почти вся жизнь

— Это у тебя нервы, — говорит Коля.

— Нет, Коля, это не нервы. — И она рассказывает о клиенте, который не понравился Сержу и очень понравился ей. Он живет в Тихом переулке в новом доме, где еще нет телефона, и Леночке очень хочется знать, чем он занимается и что он обжигает в лаборатории.

— А как его фамилия? — спрашивает Коля.

— Скворцов…

— Скворцов? — Коля вдруг останавливается и даже отпускает Леночкин локоток. — Профессор Скворцов! Знаменитый Скворцов!

— Он профессор? Это правда? — оживляется Леночка. — А Серж называет его футболистом.

— Серж — пережиток, — горячится Коля. — Но ты, Леночка, разве ты ничего не слыхала о лаборатории Петра Ильича Скворцова?

Он снова берет Леночку под локоток и рассказывает о профессоре Скворцове. В его лаборатории создаются новые строительные материалы.

— Я сам читал о цементе, который можно создать из золы сланцев. — Коля задумывается, потом говорит быстро: — Завтра же эта книжечка будет у тебя.

В парикмахерской, что в Тихом переулке, страда. Предтеатральное время, когда все торопятся. Очереди и в дамский и в мужской залы. В вестибюле то там, то здесь вспыхивают колючие споры о том, кто же здесь все-таки «крайний». Беспрестанно слышны волевые команды: «Воду!», «Компресс!» Серж, как резерв главного командования, сам становится за кресло. Шумно, шумно…

Леночка работает с полным напряжением сил. Взлетают и падают костяшки больших бухгалтерских счетов.

Петр Ильич Скворцов быстро входит в парикмахерскую и подходит к телефону.

— Алло, алло, — кричит он в трубку. — Да, я… Что? Громче, пожалуйста, здесь очень шумно!

И снова Леночка выходит из своего стеклянного убежища.

— Тише! — обращается она к молодым людям, играющим в шашки в ожидании своей очереди. — Тише!

В наступившей тишине слышно, как Петр Ильич Скворцов говорит:

— Эти результаты меня вполне устраивают. Позвоните мне завтра по телефону. Да, да, с завтрашнего дня в нашем доме уже будут работать телефоны.

Затем Петр Ильич Скворцов подходит к Леночке.

— Милая девушка, я вам очень благодарен за внимание… — и в это время замечает между большими бухгалтерскими счетами и целой кипой разноцветных чеков небольшую книжечку.

— Интересуетесь? — спрашивает Скворцов, показывая на свою книжку.

— Это… это мне один товарищ дал почитать, — отвечает Леночка.

— И вам все здесь понятно?

— Понятно… А что непонятно, то объясняет мне мой товарищ.

— Пожалуй, я тоже могу быть полезен вам, — серьезно говорит Петр Ильич. — Если хотите, то я могу хоть завтра показать вам все то, о чем здесь написано.

— Завтра? — переспрашивает Леночка. — Завтра можно: я работаю во вторую смену, — отвечает она и густо краснеет. И краснеет она не от внимания Петра Ильича Скворцова, а оттого, что у нее, у Леночки, высокая, негнущаяся прическа, тушью подведенные ресницы и чересчур длинные темно-вишневые ноготки.

На следующий день, вечером, Леночка рассказывает Коле все, что она видела в лаборатории Петра Ильича Скворцова. Об удивительных приборах, которые точно определяют, как будут вести себя грунты под огромным давлением. Рассказывает она и о специальной электропечке, в которой сотрудники лаборатории производят обжиг новых строительных материалов. И о заветном шкафчике, где в ванночках с водой проходят испытания новые, драгоценные цементы. А какие заманчивые надписи: Сталинград… Сталинградгидрострой… Город Волжский!..

Леночка и Коля, взявшись за руки, идут по Тихому переулку. Впереди них, в глубине переулка, заходит пыльное городское солнце. Лучи его, стесненные большими домами, бросают красные отблески на оконные стекла, потом на вывески магазинов, потом на асфальт. А какое дивное, какое могучее солнце уходит сейчас за Волгу, как ярко светится насквозь озаряемый красными закатными лучами маленький домик полевой лаборатории!..

— И вот еще что, — говорит Леночка. — Петр Ильич Скворцов готовит кадры для строительных лабораторий. Старшие сотрудники, конечно, только с высшим образованием, а младшие… В общем на курсы принимают и без отрыва от производства. Срок обучения один год.

— Очень, очень интересно… — отзывается Коля. Он хочет произнести эти слова с воодушевлением, но что-то мешает ему, и, чувствуя стеснение в груди, он говорит сдавленным голосом:

— Будь у меня побольше образование, я бы…

Леночка доверчиво смотрит на него и предлагает:

— Зайдем ко мне. Мама будет очень рада. Мы попьем чаю и поговорим втроем — мама, ты и я.

И снова взявшись за руки, они медленно-медленно поднимаются по лестнице и останавливаются на площадке пятого этажа. Отсюда, из окна, виден огромный, светлый, сверкающий добрыми вечерними огнями город.

«Когда ты вернешься оттуда, — думает Коля, — наш город станет еще ярче и светлее».

А Леночкина мама понимает все по-своему. Увидев Леночку и Колю, она замечает, что оба взволнованы, и вздыхает:

— Ну и хорошо… Я рада… Коля! Вы же мне всегда нравились!

Садятся пить чай, и начинается веселая пора самых дерзких, самых отважных и таких близких планов, как будто уже сама земля научилась совершать положенный ей пробег вокруг солнца куда быстрее, чем за один год…

Наступает день, когда Леночка в последний раз приходит в парикмахерскую, что В Тихом переулке, и в последний раз забирается в стеклянную конторку с надписью «Касса». С завтрашнего дня место Леночки займет пожилая женщина в пенсне, с энергичными усиками и с огромной шевелюрой из пепельно-серых, тщательно завитых локонов.

Леночка посвящает ее в дела. Серж стоит рядом. Сейчас он признается себе, что Леночка без всяких косметических ухищрений и даже без перманента куда милее ему, чем эта представительная, намертво завитая особа.

Мастера и мастерицы прощаются с Леночкой, наперебой желают ей счастливого пути, просят не забывать, писать о своей новой работе. И не только о своей. Ведь это очень приятно — прямо из писем товарища, бывшего сослуживца, узнавать о больших делах — о выемке грунта под котлован, о мощных экскаваторах, о том, как забивают двадцатиметровые сваи в речное дно… И Леночка обещает, что никого не забудет и непременно будет писать.

В последний раз Леночка обводит взглядом мужской и дамский залы, и машинки для сушки волос, и машинки для массажа лица, начищенные до блеска, как оружие, которому еще суждено послужить.

Мягкие диваны и кресла для посетителей. Газеты на столах, радио, телефон-автомат…

Сейчас Леночке кажется, что этот телефон был всегда мил ее сердцу. Разве не благодаря этому телефону познакомилась она с Петром Ильичом Скворцовым? Ну, а что касается других телефонных разговоров, то в конце концов кто знает, может быть, тот взъерошенный человек, который умолял Сергеича приехать на вокзал со сметой, работает бухгалтером на одной из новых строек? И не для той же ли стройки требовал пилорамы быстрый старичок в панамке?