Александр Розен - Почти вся жизнь

Подбежав на положенное расстояние, Новиков доложил. Вся его фигура, и лицо, и сомкнутые брови говорили о том, что больше всего он боится допустить малейшую фамильярность по отношению к командиру дивизиона.

Все эти дни Ларин был очень занят, и встречи с Новиковым носили сугубо служебный характер. А Ларину хотелось согреть, приласкать Ольгиного брата. Николай должен почувствовать себя здесь как дома.

Он был очень похож на Ольгу. Приветливость, свойственная всей новиковской семье, ярче всего была выражена в младшем, в Николае. Даже сейчас, когда он стоял навытяжку, Ларину казалось, что он улыбается. «Как же мне его называть? — думал Ларин. — Младший лейтенант? Коля? Товарищ Новиков?»

— Ну-ка покажите мне, как вы устроились, — сказал Ларин. — Вы с кем тут живете? — спросил он, спустившись в землянку.

— Со старшим на батарее, лейтенантом Копыловым.

— А, с Копыловым… — сказал Ларин. — Это старый солдат. Он ко мне еще в Колпино в противотанковый ров пришел.

— Отличный, замечательный человек, — подчеркнуто деловито подтвердил Новиков.

— У вас, Николай, даже голос похож на Ольгин, — заметил Ларин.

— Это верно, — ответил Николай все так же деловито. — Когда мне было лет четырнадцать, я все пытался разговаривать «под Ольгу». Ну вот и привык. Обидно мне: знал бы, что попаду в ваш дивизион, обязательно бы письмо захватил. Я ведь был у своих перед отправкой на фронт. Но мне вообще не повезло. Только приехал к вам, как боевая операция закончилась.

— Как это «не повезло»? — переспросил Ларин.

— Столько времени учиться и… Нас так готовили, чтобы прямо в бой. Мы только так и понимали. Ну, а тут все сначала: боевая учеба…

— Какая чепуха! — перебил Ларин. — На мой взгляд, вам очень даже повезло. Вы знаете, что это такое — пополнение в бою? Вам дают взвод, а вам даже неизвестно, что за люди в расчетах. Горячка. Вы пробуете вмешаться в дело — никто вас не слушает. Трудно новому человеку. Мне Макарьев рассказывал — в третьей батарее, когда высоту брали, младший лейтенант снаряды подносил.

— Я черной работы не боюсь, — сказал Николай, прямо глядя Ларину в глаза.

Ларин поморщился.

— Ну вот что, Николай, запомните, что я вам скажу. Вы офицер, уч и тесь командовать, пока не поздно. В бою будет поздно. Вы, может быть, сейчас думаете, что вот, мол, поехал рацеи читать. Но я вам приказываю запомнить то, что я говорю.

— Товарищ капитан. — Николай встал в положение «смирно». — Разрешите… Вы меня неправильно поняли. Я хотел сказать, что если бы вы меня… если бы в бою…

Ларин снова поморщился.

— С вами капитан Макарьев, кажется, беседовал?

— Так точно, беседовал.

— Чем наш полк знаменит?

— Пулково, Колпино, Невская Дубровка…

— Ну, это правильно, конечно, — перебил его Ларин. — Это, конечно, верно, — сказал он как можно мягче. — Но мне не об этом хотелось сказать… Полк наш знаменит боевой учебой. И вам, молодому офицеру, это надо сейчас бойцам разъяснять. Перед тем как прорвать «линию Маннергейма», мы полтора месяца учились. И в мирное время, и перед тем как Неву форсировать, и в Кириках, и сейчас на болотах… И ваше дело не снаряды подносить, а командовать. Случится несчастье в бою, будете и снаряды подносить, и заряжать, и наводить, но ваше дело не допустить такого несчастья. Подполковник Смоляр… он… — Ларин оборвал себя: что бы он ни сказал о погибшем командире полка, все равно его слова не могли бы выразить самое главное — тревогу за полк без Смоляра.

— Я о подполковнике Смоляре слышал, — сказал Новиков. — Я… Я хочу быть похожим на него и… и на вас.

— Послушайте меня, Николай, — сказал Ларин, взяв его за руку. — Времени мало, очень мало, получим приказ — и все тут. Работайте с людьми. А ну-ка давайте команду «К орудию!».

Но стрелять не пришлось. Прибежал запыхавшийся ординарец Ларина.

— Товарищ капитан, командир полка вызывает.

Наскоро попрощались. Богданов тоже вскочил, кивнул Вашугину: «Бывай здоров, орел!» — и пошел вместе с Лариным и его ординарцем.

— Развлекся, старшина? — спросил Ларин.

— Для души полезно посмотреть, как люди живут, — ответил Богданов рассудительно.

— Ну и как же живут?

— Да ничего… Вашугин их здесь держит… Такое про операцию заливает, прямо страх. Я говорю: «Мы думали, ты молчальник великий», а он: «Это я им для бодрости». Правильный, так тот прямо трясется. Таких чертей наговорил, — Богданов усмехнулся, — он и командира взвода разжег.

— Это как?

— А очень просто, — Богданов снова усмехнулся. — Видит, что командир взвода молоденький, только что с курсов, он и давай разжигать. Ну ясно, тот и говорит: «Умрем!»

— Так и говорит?

— Ну, может, и не так, я разве слышал? — сказал Богданов недовольно. — Ну, в общем-то, вы, товарищ капитан, любого образумите. Пока вы его там утюжили, я две трубочки выкурить успел.

— Что ты врешь? — удивился Ларин.

— Батина привычка, — сказал Богданов спокойно. — Зайдет вот этак в земляночку и выутюжит. Каков-то новый будет? — сказал Богданов и вздохнул.

— Командир полка? Плохого к нам не пришлют. Это ты, Богданов, запомни. Подполковник Макеев — боевой командир. Он под Сталинградом дрался.

— Слышал я, что под Сталинградом. Но только к нашему Ленинградскому фронту привыкать надо. Здесь, товарищ капитан, терпение требуется.

— Терпение, терпение! — крикнул Ларин. — Как будто я не знаю!

— Вы-то знаете, — сказал Богданов.

В штабе полка, маленьком белом домике, с внутренней стороны которого еще сохранилась вывеска «Сельпо», Ларина встретил Макарьев. Хрусталев и Петунин и их заместители по политчасти тоже уже были здесь. В маленькую приемную вошел начальник штаба полка по фамилии Невадзе, прозванный за свой веселый нрав Неунывадзе.

— Прошу, товарищи, — сказал он хмуро.

Ларин был настолько взволнован, что какое-то время не мог как следует разглядеть командира полка. Наконец он сумел взять себя в руки и внимательно взглянул на человека, который теперь вместо Смоляра командовал им.

Это был высокий человек, с лицом, несколько вытянутым и сплошь покрытым морщинами, глубокими, как шрамы. Лицо в шрамах было сурово. Тем удивительнее был взгляд, настолько спокойный, что казался мягким. И голос звучал спокойно и мягко («вежливо», — вспомнил Ларин слова своего ординарца).

— Командир дивизии хотел познакомить меня с офицерами вверенного мне полка, — сказал Макеев, — но он нездоров, и я доложил, что сам проведу первое знакомство. (Вероятно, но привычке он постукивал костяшками пальцев по столу, словно отбивая одному ему ведомый такт.) Полагаю, что наше личное знакомство успешнее всего будет осуществлено, если мы сразу же займемся делами практическими. Как известно, поля вышел из боя и должен приступить к планомерной боевой учебе. Попрошу кратко изложить положение дел по каждому дивизиону в отдельности.