Марк Ланской - Опанасовы бриллианты

И тут Захаров вспомнил старую пословицу, которую он однажды слышал от матери: когда ты потерял деньги — ты не потерял ничего, когда ты потерял друзей — ты потерял половину, когда ты потерял надежду — ты потерял все…

Пляж начинался сразу же у накатанного до блеска пригородного шоссе. Многолюдно было на пляже, и никто не обратил бы внимания на зеленый «Москвич», лихо свернувший с шоссе, если бы вслед за ним не появился милицейский мотоцикл.

Автоинспектор поставил свою машину у края асфальта и, не щадя начищенных до блеска сапог, быстро прошагал по глубокому песку к уже снимающему пиджак водителю «Москвича».

— Прошу предъявить водительское удостоверение, гражданин, — вежливо потребовал он.

— А в чем дело, товарищ лейтенант? Я, кажется, не нарушил… — нахмурился автомобилист.

— Это только вам так кажется, — сказал инспектор. — С какой скоростью вы ехали?

— Ну, тридцать… может быть, сорок километров в час…

Лейтенант покачал головой.

— Сорок километров? А вот мой спидометр, когда я хотел за вами угнаться, показывал семьдесят.

Автомобилист огляделся. Увидев, что отдыхающие с интересом следят за происходящим, он снова слегка покраснел.

— Знаете что, товарищ инспектор, я ведь не мальчик, чтобы выслушивать нравоучения. Машина моя собственная, и если вы считаете, что есть нарушение, — оштрафуйте, и делу конец.

— Ваше нарушение, гражданин, не простое. Оно могло кончиться печально и для вас и для других. За это следовало бы заменить талон, — лейтенант снял фуражку, чтобы вытереть вспотевший лоб, и все вдруг увидели, что он — совсем молодой светловолосый парень. — Да уж ладно, сегодня воскресенье, вы отдыхать приехали — не стану портить вам воскресенье… Проколю талон и все тут.

Инспектор щелкнул компостером, вернул документы и, козырнув, пошел обратно. Минуту спустя, его мотоцикл исчез за поворотом шоссе.

Владелец «Москвича» некоторое время огорченно рассматривал проколотый талон, потом вздохнул и, раздраженно швыряя одежду в раскрытые дверцы машины, стал раздеваться. Затем взял с сиденья журнал и улегся на песок.

— А все-таки инспектор испортил вам настроение, — сказал кто-то из окружающих.

Автомобилист опустил журнал и пожал плечами.

— Что ж вы хотите — милиция!

— Моя милиция меня бережет, — с усмешкой заметила молодая женщина, удерживающая за ногу маленькую голую девочку, которая все время порывалась уползти в сторону.

— Ничего себе, бережет! — иронически откликнулся какой-то толстый человек в соломенной шляпе.

— Да, Шерлоков Холмсов у нас нет, — вздохнула дама в ярком халате.

— А позвольте вас спросить, дорогой товарищ, что вы знаете о милиции?

— To-есть, как что?..

— А очень просто, — усмехнулся мужчина. — Для вас милиция — это лейтенант, который только что проколол ваш талон, или тот милиционер, что мешает перейти улицу там, где вам хочется. Но ведь это только один из участков ее работы. А вы пошире взгляните на вещи. Ну хотя бы на той улице: кто снимает с трамвайной подножки сорванца и передает его родителям, хотя и со штрафом, но зато с целыми ногами?

Кругом заулыбались. Молодая женщина покосилась на проехавшую по шоссе машину и ухватила свою дочку за обе ножки.

Мужчина подметил этот жест. Усмехнулся и продолжал:

— Обидят вас или оскорбят — куда вы обращаетесь? Или, скажем, какой-нибудь тип скрывается от брошенной им семьи — кто его разыщет? Работникам милиции часто приходится сталкиваться с обстоятельствами, где вроде бы все и просто, а на поверку выходит — больше всего нужна чуткость.

Он умолк и, вытащив из-под корней пня бутылку нарзана, стал пить прямо из горлышка.

— Это все разговоры, — насмешливо сказала мать девочки — хотела бы я услышать хоть об одном случае, когда милиция проявила чуткость!

Мужчина задумчиво посмотрел в сторону залива, где на фоне воды и неба четко рисовались стройные фигуры юноши и девушки, и вдруг улыбнулся.

— Ну что же, я как раз знаю одну такую историю, — он взглянул на даму в ярком халате и прищурил серые глаза. — Случилось это в прошлом году, примерно, в такой же хороший солнечный денек.

Вызвал один начальник одного своего сотрудника и, не так чтобы сердито, но внушительно сказал:

— Прошу садиться. Насколько мне известно, вчера у вас в отделе происходило небольшое совещание. О чем там шла речь?

— Товарищ начальник, речь шла о трех квартирных кражах, происшедших за два с небольшим месяца в разных районах города.

— Да вы садитесь. И что же?

— После тщательного анализа мы пришли к заключению, что все эти кражи произведены одним и тем же лицом, недавно прибывшим в наш город. На это указывает целый ряд…

— Понятно, — перебил начальник и взглянул на часы. — Так вот, товарищ майор, час тому назад произошла еще одна кража, и у меня есть основания предполагать, что это автограф того же самого неуловимого художника.

— Ясно, товарищ начальник, — сказал майор. Он опять встал с кресла и опустил руки, как говорится, по швам. — Разрешите мне самому заняться этим делом.

— Люблю за догадливость, Василий Иванович. Вот адрес, к ночи жду доклада. Желаю удачи.

Мужчина покосился на яркое солнце, вытер концом полотенца влажный лоб и снова потянулся за бутылкой нарзана.

— Ну и как, удалось вашему майору раскрыть кражу? — нетерпеливо спросил владелец «Москвича».

— А вы не торопитесь, история только начинается, товарищ доктор.

Владелец «Москвича» озадаченно приподнял брови, но потом засмеялся.

— Вы увидели мой медицинский журнал и поэтому догадались, что я доктор. Это не так уж сложно…

— Так же просто, как и определить, что вы не женаты. Я опять угадал?

Доктор озадаченно взглянул на рассказчика и смущенно кивнул.

— Поразительно! — воскликнула дама в ярком халате. — Как вы это узнали?

Мужчина улыбнулся.

— Конан-Дойль, которого вы читаете, гражданин, сумел бы написать об этом загадочный рассказ и раскрыть секрет, где-нибудь на тридцатой странице, а я не стану интриговать — просто обращу ваше внимание на хорошие шерстяные синие трусы доктора, которые неумело зашиты простой белой ниткой.

Все засмеялись, а мать девочки сказала:

— Не перебивайте рассказчика. Что же было дальше, товарищ майор?

— А вот вы-то и не угадали: я не майор. Ну, да ладно, вернемся к рассказу.

Осмотр на месте ничего не дал. Вор не обронил перчатку, — как это бывает в рассказах Конан-Дойля, — не написал на стене кровью слово «месть», не разбросал окурков. Он просто забрал все наличные деньги и ценности, съел на кухне холодную курицу и был таков. «Даже серебряное колечко с красным камешком, которое я купила для дочери, и то унес, подлец», — обливаясь слезами, сообщила хозяйка квартиры.