Марк Ланской - Опанасовы бриллианты

Рассказчик усмехнулся.

— Майор был такого же мнения, гражданка, а Петя… тот даже утверждал, что это неоспоримый факт. Но чтобы судить человека, мало показаний одного шофера и интуиции двух работников милиции. Нужны именно неоспоримые факты — улики, как говорят криминалисты. А улики эти находились в узелке, который завязался на Лесном проспекте около вывески техникума лесного хозяйства.

И вот, в три часа утра майор и младший лейтенант, голодные и усталые, сидели у себя в кабинете. Они разложили на столе четыре фотографии, найденные в бумажнике задержанного, и вели диспут о женской красоте.

— Вот эти три, — говорил майор, — не оставляют во мне никаких сомнений. Форменные красавицы. У всех троих, как в известном романсе, и страстный взгляд, и чувственные губы. А ресницы какие! Ты только посмотри, Петя, каждая длиной не меньше сантиметра. Ручаюсь, что даже наш энциклопедический друг Миша не знает, как женщины добиваются столь поразительных результатов. А брови? Заметь, они не подбриты, а выщипаны. Прическа же — сразу убивает: тип «девятый вал». Теперь возьмем четвертую. Невольно возникает вопрос: как эта простушка попала в компанию звезд первой величины? Волосы у нее гладкие, и ты знаешь, Петя, я даже подозреваю, что она заплетает их на ночь в прозаические косички с тряпочками вместо лент, на манер школьницы. Нос — курносый, а рот? Ну что это за рот — губы не накрашены, и ни одного золотого зуба…

— А на мой вкус, Василий Иванович, — заметил Петя, — она хоть и курносая, но…

— Меня твой вкус сейчас не интересует, — перебил Петю майор, — важен вкус того, кому эти карточки подарены. Вот и давай, пользуясь излюбленным выражением докладчиков, с его платформы рассматривать данные объекты.

— Ну-ка, подумай, какой интерес для такого парня может представлять скромная ромашка, когда рядом расцветают этакие магнолии?

— Еще не улавливаю, Василий Иванович… — огорченно развел руками Петя.

— Я пока что — тоже. Ну хорошо, давай посмотрим на обороте. Вот тут написано: «Милому Анатолию от Аниты». Ишь ты, испанка… А вот: «Помни о дивных маментах! Нелли». Это с ошибкой и несколько туманно. Зато вот здесь уже совсем ясно: «Моему Анатолю, твоя Марианна». Теперь читаем последнюю: «На добрую память Толе от Веры». Единственная надпись, написанная по-человечески, и, кстати, по-русски. Итак, обобщаем. Три первых — обыкновенные фифы. А что касается четвертой, вопрос не ясен. Что думает по этому поводу младший лейтенант? И для чего мы уделяем столько времени этим девицам?

— Василий Иванович! Ведь у ворюги обязательно должен быть сообщник — чемодан-то он оставил на Лесном проспекте. А что, если он у одной из этих девушек и хранит краденые вещи? Она-то и есть тот узелок на ниточке!

— Правильно, Петя, — задумчиво сказал майор, — это нам и остается предположить за неимением другого. Шаткая, конечно, гипотеза… Но ясно, что сообщник живет на Лесном.

— А книжка? Книжка, Василий Иванович, не станет же ворюга лесоводство изучать. Она предназначалась для того, кто имеет отношение к техникуму лесного хозяйства.

— Вот видишь, Петя, — мы с тобой пришли к одному выводу. А это уже кое-чего стоит. — Тут майор взял первые три фотографии и развернул их как игральные карты. — Можно-ли предположить, что эти особы имеют отношение к техникуму лесного хозяйства?

— Сомневаюсь, Василий Иванович. Ведь после окончания техникума нужно ехать подальше от больших городов и выращивать деревья, а не ресницы!

— Согласен. Оставляем этих трех, пусть носят свой перманент. Что же дальше?

— Дальше остается — Вера, Василий Иванович. Здесь — узелок. Утром мы его развяжем и посадим Веру на одну скамейку с ее пижоном. — Он постучал по фотографии пальцем и вздохнул: — А жаль, по виду она хорошая девушка…

…Техникум лесного хозяйства помещался во дворе, в длинном трехэтажном корпусе.

Петя сдвинул на затылок шляпу и хмуро сказал:

— Я категорически протестую, Василий Иванович. Сроду цветов не покупал и фетровых шляп не носил. И вообще не понимаю, к чему это? Если наши предположения правильны, то в отделе кадров техникума должна быть фотография этой Веры.

— Поправь шляпу и помолчи. Пора тебе понять, что наша работа требует серьезных жертв, — заметил майор. — Улыбайся, улыбайся, Петя, и букет не держи за спиной. Пошли…

В вестибюле пожилая женщина мыла пол. Она оперлась на швабру, обмотанную большой тяжелой тряпкой, и, оглядев шедшего впереди Петю, сердито спросила:

— Ты куда это наладился, господин жених?

Петя покраснел.

— Мне бы одну девушку увидеть…

— Не лезь в воду-то. Нет здесь ваших девушек, разъехались до осени. — Она обмакнула швабру в ведро и вновь принялась тереть пол.

Петя переступил с ноги на ногу.

— Да вы, мамаша, не подумайте чего плохого, мне ее нужно по делу.

— Знаю я ваши дела. Много тут ухажоров ходит, полы топчут. Кого тебе нужно-то?

— Ее зовут Верой…

— Верой? — женщина перестала мыть пол. — А фамилия?

Петя было растерялся, но тут же сообразил — вынул фотографию — и решительно шагнул в воду.

— Да вот ее карточка.

Женщина прислонила швабру к стене и, вытерев руки о фартук, взяла фотографию. Потом еще раз, теперь уже удивленно и строго, оглядела Петю.

— Ты где же взял эту карточку, молодой человек?

— А разве вы ее знаете? — быстро спросил Петя.

— Еще бы, свою родную дочь не знать. Говори сейчас же, где карточку взял?

Майор вежливо приподнял шляпу.

— Мы от Анатолия Сергеевича к вашей Верочке с поручением посланы, а ее фотокарточку он дал, чтобы вы поверили нам, потому что дело у нас очень важное.

Майор внимательно смотрел на женщину, но на ее лице не отразилось ни страха, ни растерянности.

— Мы близкие знакомые Анатолия, — продолжал он, — и очень бы хотели с вами познакомиться. Это вот — Петя, а я — Василий Иванович. А вас как звать-величать прикажете?

— Баринова Валентина Михайловна, — без особой радости ответила женщина. — Только извините, у меня руки грязные.

— Это не беда, руки — не совесть — отмыть можно! — усмехнулся майор. — Петя, что ж ты стоишь, цветы-то Валентине Михайловне отдать приказано.

Женщина поджала губы, но цветы взяла.

— Так, — вздохнула она, — стало быть уже до сватовства дошло. Ну, что ж поделаешь. Пойдемте в квартиру.

— Извините, угощать особенно нечем. Сейчас чаек вскипячу. Отдыхайте, а я дочку позову; она в соседнем корпусе по хозяйству в прачечной занята.

— Не стоит Веру от дела отрывать, — быстро сказал майор и, взяв хозяйку за руку, мягко усадил ее между собой и Петей на жалобно скрипнувший диван. — Поставим вопрос об угощении. Давайте лучше, как говорится, посидим рядком — поговорим ладком. Курить здесь разрешается?