Павел Лукницкий - Избранное

Если мы найдем ляджуар, то точка, до которой сузился круг, замыкающий все указания на источники вывоза ляджуара, окажется чуть побольше. Мы докажем тогда, что в древности ляджуар вывозился и отсюда, где находимся мы,-с Памира!

Девятое августа 1930 года. Белый, простой, как казарма, дом облисполкома. Большой стол в маленькой комнате. Тесно. В конце стола -председатель, шугнанец. В комнате-люди Шугнана: пастухи, охотники, совработники. Старики и комсомольская молодежь. Халаты, майки, пиджаки. Чалмы, тюбетейки и кепки. Пехи, сандалии, ичиги и русские сапоги. Шугнанцы ломают русскую речь, русские ломают шугнанскую; Дустдор переводит, и голоса плывут в табачном дыму, как гул Гунта, катящего валуны за стеною облисполкома. На столе-великолепный образчик афганского ляджуара-зависть наша и зависть Шугнана., Заседание партбюро открывается. Я пишу протокол. Слушали:

1. Сообщение Дустдора, что ляджуар есть в районе реки Шах-Дара. Точное местонахождение ляджуара известно только нескольким горцам-старым шахдаринским ишанам, но они держат его в секрете.

2. Сообщение работника сельсовета Сафара, что хотя он и не видал здешнего ляджуара, но знает: ляджуар есть не только светлый, но и очень хороший, темно-синий.

3. Сообщение председателя нижне-шахдаринского сельсовета Зикрака о том, что есть гора ляджуара, очень высокая и отвесная; влезть на нее нельзя, но если подорвать ее динамитом по диагонали,-трудности восхождения можно преодолеть. Зикрак утверждает, что видел эту гору в молодости, когда был пастухом.

Сообщения обсуждаются, и шугнанцы горят энтузиазмом. В их взволнованных речах-Шугнан, темный и ждущий культуры, бедный, бездорожный, скалистый, отрезанный от всего света сотнями непроходимых, таинственных снежных хребтов; Шугнан, по тропам и оврингам которого, на невероятной высоте, люди ходят, как мухи по стенам, срываются, падают, гибнут; Шугнан, в котором земля мерится тюбетейками-так ничтожны в нагромождениях скал площадки, годные для посева…

Но не вечен этот Шугнан. Перед ним выросло большое слово-советский. И заседание партбюро бурлит, И я слышу обрывки речей:

— …Наши горы богаты. Мы не знаем о них… Теперь надо знать, у нас своя пятилетка, надо чинить мосты, строить мосты, чтобы дехканин не проваливался на каждом шагу, надо проводить дороги, чтобы можно было легко проехать верхом, каждый день у нас гибнут лошади…

Врывается гордый старческий голос:

— …Надо строить дома, у нас есть уже школы, надо еще школы делать, много надо, товары надо везти, землю взрывать, пшеницу сеять, скот умножать, тутовник разводить, шелк продавать, все надо…

Другой, полудетский голос перебивает его:

— …К концу пятилетки ни один дехканин не будет есть патук, от патука кривятся ноги,-только пшеницу есть будем… (Да, я уже знаю это дикорастущее бобовое растение, которым, вместо хлеба, питаются горцы в труднодоступных скалистых ущельях.)

И опять старческий, дребезжащий:

— …А сначала дороги, мосты и дороги…

Третьему, охрипшему, помогают взмахи руки, слышу, как хлопает широкий рукав халата.

— -…Откуда деньги взять? Советская власть помогает нам. Хорошо? Нет, плохо. Мы у московских дехкан берем зерно, и деньги, и грену. Мы берем у них от их богатств. Спасибо им, ну, а мы сами что? Мы должны сами добывать деньги, у нас есть деньги, сегодня они валяются в горах, надо собрать их, у нас есть большие богатства, позорно о них забывать!…

Я слышу обрывки речей. Они переплетаются, горят, складываются в мысль, ясную и простую:

— Спасибо русским товарищам. Поможем им найти ляджуар, у них хорошие головы, скажут, какой он-богатый или плохой, если богатый, сделаем копи, за ляджуар Шугнану большие деньги дадут.

Все говорили разом, образчик афганского ляджуара ходил по рукам, бился в руках, как синяя птица.

И все же на вопросы, поставленные в упор, мы. ее добились прямого ответа: «Нет, сам не видал… Слышал, знаю, что есть у нас ляджуар, а сам места, где он лежит, не видал». Это говорили горцы, вдоль и поперек излазившие родную страну. Один Зикрак, видимо, знал больше других.

И в графе «постановили» я записал:

«Оказать всемерное содействие экспедиции тов. Юдина. Просить предсельсовета Нижней Шах-Дары тов. Зикрака проводить экспедицию до месторождения и найти среди населения Шах-Дары проводника, который бы точно знал местонахождение ляджуара. Просить предсельсовета Верхней Шах-Дары тов. Хувак-бека присоединиться к экспедиции в кишлаке Тавдым и также сопровождать ее до конца. Дать экспедиции подрывника для динамитных работ».

Нам подарили образчик афганского ляджуара. Мы обещали отдарить их ляджуаром шугнанским. Нам жали руки и нас проводили до дому.

Из дневника:

«…Выезжаем за ляджуаром: Юдин, Хабаков, Маслов, я и Зикрак. Я взял винтовку и маузер, Юдин, и Хабаков-маузеры. По всем имеющимся у нас данным, Шах-Дара — район абсолютно спокойный. От подрывника мы отказались: пусть продолжает он взрывами строить дорогу из столицы Шугнана, мы как-нибудь обойдемся и без динамита. Я с Е. П. Масловым и единственной нашей вьючной лошадью выезжаю вперед. Выбравшись из Хорога и процокав дорогой и тропами, врезанными в синюю тень абрикосовых садов, переправившись на левый берег Гунта по высокому, неверному, приплясывающему мосту, мы подъехали к Шах-Даре, немного выше устья. Здесь — застывший шабаш покалеченных, сорвавшихся сверху гранитных скал. Переправа по мосту на правый берег Шах-Дары; дорога истончилась в тропу, вихляющую спусками и подъемами. Река мучительно давится скалами и камнями, корчится в быстрых судорогах и хрипит глухо и шумно, так, что я не слышу своего крика. Тропа местами совсем сужается, норовя не пропустить вьючную лошадь. На горах-зеленые лоскутки посевов. Их мало, потому что склоны изломаны и круты. Подъезжаем к большому кишлаку Рэджис. Перед ним волнистые посевы высокой ржи, пастбищная луговая площадка, неохватные деревья — грецкий орех, тополи. Привставая на стременах, срываем абрикосы, урюк, яблоки, персики. Персики еще не созрели…

Кишлак Рэджис… тот самый, где «замин-и-Бегимэ».

Дальше… Бросаю дневник… Дальше- граниты, огромные валуны гранита и, на несколько сот метров над зеленой отарой долин-нагромождения грандиозных морен. Они спускаются круто, подпруживают Шах-Дару, и река, мучась, клокоча пеной, грохоча, рвет себе русло, пропиливает гранит и на поворотах отдыхает спокойствием широких излучин. Здесь белый песок нежит ее берега. Здесь сквозистые ивы стоят по колени в спокойной воде. Здесь долина выгибается тенистыми. амфитеатрами. В их ярусах лениво полулежат кишлаки. Паригет, Тавдым, Тир, Тусиан, Куны, Мендышор, Чакар, Парзудж, Занинц-вот странные их названия.