Николай Камбулов - Беспокойство

Он согласился. Фрося возмущалась:

— Да как же так, Серж?! Ты готовый наездник… Хочешь, я письмо напишу в управление цирков?

— Готовый, готовый… Но мне это совсем ни к чему. Среди лошадок спокойнее, и к тому же при деле.

В цирке шло представление. Многих артистов он уже знал. Фрося выступала в паре с Николасом Никишиным, двадцатичетырехлетним парнем отличного телосложения, прекрасным акробатом. Николас вовсе не Николас, это Фрося его так называет, а настоящее его имя Никифор. Они выполняли сложные акробатические номера. Серж, как всегда, сидел во втором ряду, на втором месте, и газета была при нем. Фросю и Никишина вызвали на бис.

«О, она действительно хороша! — любуясь Фросей, рассуждал он. — Хороша и непосредственна, с прекрасными артистическими данными. Такая в нашей стране могла бы стать звездой. — Серж вдруг поймал себя на мысли, что она ему не безразлична и что он смотрит на нее с душевным волнением. — Жениться на ней, это было бы романтично… К тому же, Хьюм, можно и таким путем вживаться в обстановку. Важно ведь вжиться, чтобы не было никакого подозрения: ты как бы частица этой жизни, и никто не может подумать о тебе плохо…»

Кто-то рядом громко зааплодировал, оборвал его мысли о возможности вжиться. Фрося и Никишин раскланялись, под восторженный шум публики скрылись в проходе. Он должен был идти к Фросе — так они договорились: Самурайке взбрело в голову после выступления отправиться в городской тир. «Она вообще-то чистая фантазерка или, скорее всего, педантка; видите ли, по ее личному плану сегодня стрельба в тире. И зачем это ей нужно, девушке с такими высокими данными акробатики? Все здесь по-другому, по-другому, иначе…»

Он скосил взгляд на мужчину: боже мой, тот же самый, которого он видел в сквере, с походкой, похожей на отцовскую! Он тогда назвал его условным именем — Прямой. У Прямого в руке была газета «Комсомольская правда». «Хьюм, неужели так быстро?» — с трепетом подумал Серж. Перед отправкой Хьюм беседовал с ним с глазу на глаз. Оказалось, что резидент вовсе не молчал, передавал сведения на позывных, которые каким-то образом стали известны русским. И поэтому центр не мог отвечать и давать какие-либо указания своему агенту. Серж был обязан сообщить новые кодовые установки и потом вживаться «до состояния обыкновенного, юридически законного гражданина». Странное дело, что Хьюм не напомнил о задании Стенбека. Однако Серж воспринял это как испытание его, Сержа, на умение молчать о том, о чем его не спрашивают…

Он посмотрел на занавес: из-за портьеры выглядывала Фрося. Она подавала знаки, чтобы он быстрее шел к ней. Серж качнул головой и торопливо вынул из кармана свою газету. Она была сложена так, чтобы видно было название. Прямой пошевелился, словно стараясь поудобнее сесть, но не обратил внимания на газету Сержа.

— Сегодняшняя? — решился спросить Серж. Прямой лишь взглянул на него. Но, погодя немного, спросил:

— Газета, что ли?

— Да.

— Пожалуйста, сегодняшняя.

Серж метнул взгляд на дату выхода газеты: «Не то, не то». Потом пробежал глазами по ее полосам, передал Прямому, говоря:

— Спасибо, — и заторопился к Фросе.

Стреляла она весьма посредственно. Из десяти зарядов только шесть пуль попали в цель. Фрося попросила еще пять штук. Инструктор, лысеющий грузин с орденскими планками на груди в четыре ряда, поскрипывая протезом, прошкондылял к полке. И оттуда, скося белозубый рот, бросил:

— Барышня, посвободнее держи, пуля метче ляжет.

Передавая заряды, инструктор задержал Фросину руку в своей:

— Ай-ай, какой глаза! Пах-пах-пах…

Фрося отдернула руку, замахнулась малокалиберной на инструктора, тот, округлив глаза, выкрикнул:

— Самурайка! Какой японес! — И к Сержу: — Она на все способна. И по голове может трахнуть.

— И рука не дрогнет, — сказала Фрося и начала целиться.

Когда она отстрелялась, на этот раз лучше, в тир вошел Николай Михайлович.

— А ну-ка, попробуй, — предложил он Сержу и сам, зарядив винтовку, отошел в сторону и стал наблюдать за Сержем. Инструктор что-то шепнул ему на ухо, но он не ответил, все смотрел на Сержа. Тот, о чем-то подумав, приложил приклад к левому плечу, делая вид, что он не знает правил стрельбы.

— Ты его пошли во Всемирный Совет Мира, — сострил инструктор, — ему там место.

— Погоди, Вано, — проговорил Николай Михайлович. Он показал Сержу, как надо держать винтовку и производить выстрел. Серж прицелился, потом повернул голову в сторону Николая Михайловича, подмигнул, улыбаясь. Выстрелил. Пуля попала в десятку.

— Еще! — крикнула Фрося.

— Еще, — качнул головой Николай Михайлович. Инструктор дал ему сразу пять зарядов.

— Это, наверное, случайно, — сказал Серж и начал стрелять.. Когда положил винтовку, инструктор скоком засеменил к мишени. Оттуда, рассматривая пробоины, закричал:

— Слюшай, Николай Михайлович! Пах-пах! Все в десятку. Ему место в Генштабе, в управлении боевой подготовки. Сукин сын, какой снайпер!

«Хорошо я сделал или плохо?» — встревожился Серж, чувствуя теплую ладонь Николая Михайловича на своем плече.

— Молодец! — сказал Шумилов. — Я рад за тебя. Это приятно.

Фрося предложила идти домой пешком.

— Это же три километра. Да и поздно, одиннадцатый час.

— Ты боишься?

— Смешно, я ничего не боюсь.

— Тогда пойдем.

На площади, ярко освещенной электрическим светом, он заметил идущего впереди человека, знакомого своей осанкой. Стал вспоминать, где он его видел. Фрося, восторгаясь его стрельбой в тире, мешала сосредоточиться. Однако Серж вспомнил: это Синявкин, и то, что он вспомнил, пробудило в нем чувство удовлетворенности самим собой — умение запоминать людей по их даже незначительным внешним признакам всегда отмечали в школе и Хьюм, и другие.

Синявкин замедлил ход, и они поравнялись.

— Добрый вечер, Константин Федотович.

— А-а, Шумилов… Ну как живется? Акклиматизировался уже? — И, взглянув на Фросю, улыбнулся: — Вижу, у вас все хорошо.

— Вы к нам? — спросил Серж.

— Что вы! Я теперь не работаю в Комитете… Приехал на отдых, подышать ионами.

— Из Москвы?

— Да.

— Может, к нам зайдете? Сейчас мы с отцом вдвоем, мать улетела во Владивосток к Анюте. Так что место для вас в доме найдется. Да и отец будет рад…

— Спасибо, у меня есть где переночевать. Утром из санатория придет автобус — и да здравствует «Ласточкино гнездо»! Да здравствует море!.. На работу еще не устроился?

Серж закурил, предложил Синявкину.

— Думаю, куда пойти, — сказал он и заговорщически подмигнул Фросе. Та поняла его, промолвила:

— Чего ему спешить, пусть набирается сил.

— И то верно, — сказал Синявкин и опять посмотрел на Фросю. Предложил: — Ребята, зайдемте в кафе. У меня отпускные хрустят, — пошевелил он пальцами, словно в руках у него были денежные купюры.