Сергей Алексеев - Библиотека мировой литературы для детей, т. 30, кн. 4

Но тут вдруг раздалось блеяние — оно шло откуда-то с неба.

Все посмотрели наверх…

— Вон ваша коза! — сказал дядя.

Он ткнул трубкой в небо. И все увидели козу…

Коза стояла на трубе, на крыше деревянной баньки…

Сначала все оторопели, а потом рассмеялись. Первым рассмеялся дядя, потом я, потом мама, потом папа, а потом человек с костылем, а потом женщины. А те двое не смеялись — они стояли мрачные.

— Ну и дела! — сказал человек с костылем. — Бывает! — и отдал дяде документы.

— Манечка! — крикнула хозяйка козы. — Подь сюда, Манечка!

Коза заблеяла, но не слезла.

— А насчет рыбы вы не сомневайтесь! — сказал дядя. — Мы ее не травили.

— Я и не сомневаюсь, товарищ начальник! — сказал человек с костылем. — Хорошие у вас собаки!

— Чудо собаки! — сказал дядя.

— Я вижу, что чудо!

— Породистые! — сказал я. — Медалисты!

— Я вижу! Можно погладить?

— Пожалуйста! — сказал дядя. — Они не тронут. Лежать! — приказал он.

Ханг и Чанг легли на траву. Человек с костылем осторожно погладил сначала Ханга, потом Чанга.

— А нам можно? — спросили женщины.

— Гладьте, гладьте! — сказал я. — Гладьте!

Женщины тоже погладили собак.

— Сроду таких не видывала! — сказала хозяйка козы.

— А конфетку возьмут? — спросил человек с костылем.

Он достал из кармана конфетку и по очереди протянул ее Хангу и Чангу. Те гордо отвернулись.

— Ну и собаки! — засмеялись женщины. — Умнее людей!

— Еще бы! — сказал человек с костылем. — Военные! Отдай им конфетки, — сказал он и протянул мне две конфетки.

Я кинул конфетки — Ханг и Чанг молниеносно лязгнули челюстями.

— Глянь-кось! — сказала одна из женщин, и все опять засмеялись.

— Разве можно таким умницам надевать намордник?! — сказал человек с костылем. — Разве можно! — И он опять погладил собак.

— А нам можно погладить? — спросил первый из тех двоих.

Но человек с костылем строго на него посмотрел.

— А ваши документы? — спросил он.

— С собой нет, — сказал первый.

— Как так?

— Нет с собой, — сказал второй.

— Ты знаешь их, Марья? — спросил человек с костылем у одной из женщин.

— Этих-то? — переспросила Марья.

— Не знаем! — сказала хозяйка козы. — Подь сюда, Манечка!

— Видать видели, — сказала третья, — а кто такие, не знаем. Мало ли кто…

Человек с костылем нахмурился.

— Придется пройти в контору! — сказал он тем двоим.

— Товарищ начальник!.. — начал было первый.

— Да забрать их! — сказала хозяйка козы. — Мало ли кто тут шляется… Взбаламутили всех!

— Хороших людей обидели! — сказала другая.

Человек с костылем приложил к козырьку руку.

— Всего хорошего! — сказал он дяде. — Желаю приятно провести время! А вы пройдите…

— Вот к чему приводят разговоры некоторых безответственных личностей! — сказал дядя, когда мы остались одни, и посмотрел на меня долгим взглядом. — Признаешь свои ошибки?

— Признаю! — сказал я тихо.

— Ну, раз признаешь, пойдем ловить! Хотя мы вряд ли что-либо поймаем…

— Почему?

— Кости болят, — сказал дядя. — К дождю…

Но мы все-таки пошли — «для очистки совести», как говорил дядя.

Мы опять заняли свои места возле кустиков. Было часов семь вечера. Должен был начаться вечерний клев. Но рыба не клевала. Очевидно, она предчувствовала перемену погоды. Рыба это всегда остро чувствует. Тогда она не клюет: она уходит в глубину и там сидит, ожидая перемен.

Мой дядя тоже остро чувствовал перемену погоды. К перемене погоды у дяди всегда болели старые раны. И ныли кости. Дядя всегда очень точно предсказывал перемену погоды. Лучше всякого бюро погоды. Потому что дядя был очень нервный. И раненый. А спокойным дядя был просто потому, что у него была очень сильная воля. На самом деле он был очень неспокойный — внутренне. Но этого он никому не показывал. «Учитесь властвовать собою!» — часто говорил мой дядя разным невыдержанным людям. Сам-то он властвовал собою прекрасно! И погоду он предсказывал прекрасно! Дядя умел предсказывать грозу, дождь, снег, заморозки и жару. И все всегда точно сбывалось. И сейчас дядя тоже сказал:

— Будет гроза! — и показал на запад.

На западе над горизонтом появилась темно-синяя полоса, которая постепенно росла. Скоро полоса закрыла солнце и стала быстро приближаться, заволакивая все небо. Подул ветер, и стало прохладно. Зарябила река, сразу потемнев; испуганно затрепетали ивовые кустики. Ласточки носились над самой водой, тоже предвещая грозу. Я с трудом закидывал свою удочку — сильные порывы ветра отшвыривали леску назад. Ветер дул нам в лицо. За поплавком стало невозможно следить, потому что было непонятно: клюет ли рыба или поплавок просто дергается от ветра. Стал накрапывать дождь.

Мы побежали в палатку. Мама была уже там. И Ханг и Чанг тоже сидели там. Мы все залезли в палатку. В палатке было тесно, темно и уютно.

По брезенту барабанил дождь. Он барабанил все сильнее, и ветер дергал за край брезента, пытаясь повалить палатку. Но дядя поставил ее крепко.

Я опять лежал у входа и глядел наружу. И дядя глядел наружу. Потому что мы с дядей любили грозу. А мама не любила грозу. И Ханг и Чанг тоже не любили грозу.

— «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом!» — громко прочел дядя. — Вот как надо писать стихи! Это Тютчев! Прекрасный поэт. Он изумительно чувствовал природу. Запомни это, мой мальчик!

Но тут сверкнула молния и ударил такой гром, что все вздрогнули…

— Ничего себе «играя», — сказала мама.

— Доннерветтер! — крикнул дядя. — Стихия! Это прекрасно! Это возвышает человека. А воздух! Какой воздух!

Меня тоже охватил восторг.

— «Дождик, дождик, пуще, дам тебе гущи!» — заорал я.

Опять сверкнула молния и ударил гром — прямо над нашими головами. Ханг и Чанг заворочались и жалобно заскулили.

— «Мы шли под грохот канонады…» — запел дядя.

— «Мы смерти смотрели в лицо!» — подхватил я восторженно.

Гром! Молния!

— «Вперед продвигались отряды…» — пел дядя.

Молния! Гром!

— «Спартаковцев, смелых бойцов!» — орал я.

Молния!! Гром!! Гром!! Молния!! Это наступают враги! Но мы с дядей не боимся!

Ветер рвет стены палатки! Удар! Еще удар! А мы поем!

— Ура-а! — кричу я.

Ханг и Чанг подняли морды и завыли.

— Замолчите! — кричит мама. — У меня лопнут перепонки! — Она закрыла уши руками.

Папа тоже что-то сказал, но его совсем не было слышно.

Мы с дядей не обращали на них внимания.

— «Вихри враждебные веют над нами…» — затянул дядя.

— «Темные силы нас злобно гнетут!» — подхватил я.

Взрыв!! Удар!! Еще удар!!