Николай Балаев - Бурый призрак Чукотки

Вечером, ложась спать, я подумал; да, уже апрель. Поэтому, даже найдя сейчас птиц, ничего не докажешь — весна. За опровержениями никто никогда далеко не ходил. Посему не стоит давать лишнюю лазейку неверующим. Скептиков и без того хватит, если найдем птицу. То-то и оно — если… Но теперь появились еще два свидетеля: фельдшер Гладков и пастух Телетегин. Доставали, рассматривали, слышали стук сердца. Господи, да у нас образовалась куча фактов! Теперь надо набраться терпения и ждать до декабря.

Но нам вновь не повезло. Планам поисков с применением техники «нанесло удар» окружное сельскохозяйственное управление. Оно перевело главного зоотехника в другой район округа директором захромавшего совхоза. Назарыч удалился от нас за Анадырский хребет, на расстояние более тысячи километров по прямой. Конечно, прекрасно, что старые кадры остаются в гарантированной высокой цене, но планы поисков Кайпчекальгын повисли на волоске. Разговор с директором совхоза, человеком, не имевшим в душе даже хиленьких ростков романтики и здоровой человеческой любознательности, перекрестия наши надежды на могучий прекрасный транспорт ГАЗ-47.

Мы приуныли, однако тяга в Нутэнут, таинственную страну диковинных зверей и птиц, неожиданно даже для нас самих, оказалась довольно прочной и сильной. В Кайпчекальгын мы теперь верили… ну, скажем, так: достаточно, чтобы организовывать настоящие поиски. Другие животные? А почему бы нет? Если есть солнечные птицы, почему не оказаться там и другим животным? Немного для этого нужно и, в первую очередь, тепло. А уголков со своим индивидуальным микроклиматом в любых горах хватает.

Летом сын бродил по цветущей тундре и распевал;

И медведь Моква, хозяин окрестных тундр, отдыхавший после обхода владений на нижней террасе сопки Скрипучки, одобрительно потряхивал головой.

Мечтать не возбраняется. И любому исследованию или открытию предшествует мечта. Тем более путешествию. А за несколько лет жизни в заполярных горах мы кое-что узнали и, главное, научились сносно вести себя в их окружении, не паниковать при стечении всяческих неудобных обстоятельств и находить верные тропки в их лабиринтах. В общем, появилось бесценное — опыт жизни в жестком климатическом районе.

Долины, резко отличающиеся от соседних своим, личным микроклиматом, мы уже встречали. Например, на полдороге между Нанаваамом и Кукивеемом лежит долина, где никогда не замирает ветер. Свистит в обдутых каменистых откосах зимой, плавит солнечные лучи в дымке весенних поземок, шелестит летом в высоких травах, сыплет косые дожди осенью. День и ночь в одном направлении — с юга на север. Зимой там редко встретишь животных, зато летом приходят стада могучих оленей-дикарей. Благодатный ветер не пускает в долину дымные тучи гнуса, и звери уже в боковых распадках притормаживают панический бег. Распадки — как двери. Здесь стражи долины — упругие вихря — омывают искусанные в кровь тела зверей, сметают тучи гнуса в карие воды ручьев на радость стаям фиолетовых хариусов, и пропускают истощенных оводом и комарьем животных в спокойную страну с голубым небом и зелеными полями густых диких злаков.

А почти рядом долина, где, наоборот, никогда не бывает ветра и снег опускается редкими крупными хлопьями, лежит всю зиму гагачьим пуховым одеялом, по которому на обычных лыжах и не пройдешь, нужны вэльвыегыт, чукотские лыжи-плетенки, снегоступы. Зверю тоже нечего делать, утонет, как в болоте. Зато перед длительной непогодой собираются там огромные стаи куропаток и спокойно пережидают ненастье в густых ольховниках по берегам засыпанного снегом ручья.

А вокруг нашей перевалбазы раскинулся целый район с долинами и сопками, где практически никогда не бывает гололеда. Нисходящие потоки воздуха не пускают сюда зимой несущие ужас всему животному миру Чукотки дождевые тучи с Тихого океана. Так объяснили залетавшие однажды к нам агрометеорологи. И несколько раз мы в меру сил помогали спасать здесь и наши стада, и стада соседнего совхоза «Пионер» от гололеда.

Вспоминая это, мы все больше верили, что в бесконечной пока цепочке таинственных уголков Анадырского хребта есть место и для страны, о которой слышал и поведал нам зоотехник Назарыч.

Когда упорно и методично занимаешься каким-то, на первый взгляд даже призрачным делом, в один прекрасный день вдруг замечаешь, что полоса невезений тает. Начинает действовать знаменитый закон о переходе количества в качество, и обстоятельства, из которых она слагалась, как одушевленные существа, под давлением кучи фактов сдаются один за другим.

Однажды Жорж Павлюков, совхозный механик-водитель, один из старожилов Северной Чукотки, к которому мы особенно рьяно приставали с расспросами, посоветовал:

— Поговорите с Инайме. Кто-то в его яранге рассказывал похожую историю. И про зверя, и про птиц. Есть такое место в горах.

Так появилось очередное свидетельство. Теперь уже о самой Нутэнут. Как встретиться с Инайме? По связи было известно, что его бригада несколько дней назад прикочевала на Реку и встала за сопкой Скрипучкой к северу от дома, километрах в двадцати. Был бы я один, можно съездить на собачках. Два-три дня. Но оставлять своих нельзя, горы есть горы.

Пока я раздумывал, все решилось по принципу «не было бы счастья, да несчастье помогло». Стадо бригады пуганули волки. Зарезали переболевшего копыткой истощенного старого быка, а ближний край разогнали. Полтораста штук через низкий перевал прибежало в нашу долину. Жена сообщила об отколе по связи.

Через два дня за оленями пришли Инайме и Тынагыргын. Осмотрели откол, пересчитали — все нормально. А вечером, после ужина, за «длинным чаем» мы и завели разговор, результатом которого оказалось создание карты таинственной Нутэнут.

— Я знаю это место, — сказал Инайме. — Отсюда, если сейчас — три дня идти надо, если позже — четыре: скоро темно будет, солнце уйдет, день совсем съежится. Только утро и сразу вечер. — Он рассмеялся. Встал, чай попил — опять ложись… Если хочешь — пошли с нами. Как раз по дороге. Придем в яранги, а там еще день до долины, где течет речка Номкэн. Она справа в нашу Реку входит, под сопкой из белого камня — Эльгыквынайкай. Эту сопку, Белокаменную, хорошо видно, запутаться нельзя… Идем?

Я посмотрел на своих и покачал головой. Потом положил лист бумаги и дал ручку:

— Рисуй.

— Повернешь на Номкэн, — продолжал Инайме, — по льду не ходи, только берегом. Там берега хорошие. Кустов много, густо ольха растет. День идешь, увидишь — на берегу сопка низкая, плоская, Ыплылу — Желтая. Река ее пилила, вся в обрывах сопка, далеко блестит. За ней сопка Левтыпильгын, Голова барана с шеей. Между ними невысокий бугор с большим камнем на верхушке — Вувэвыйгын, Каменный. Все три, как валуны, от гор к речке выкатились…