Владимир Малыхин - Наследник

кепкой и вошел в вагон лишь после того, как их две маленькие фигурки слились с другими, а потом

растворились вместе с ними в серой дымке. Уже дробно стучали колеса, в окнах вагона замелькали

столбы, будки стрелочников, шлагбаумы. Пассажиры стали обживаться, кто-то стелил постель, кто-то

собирался ужинать, из соседнего купе послышалось щелканье фишек домино. Виктор почувствовал

усталость. День был суматошным. Сначала проводы в цехе, напутствие Андреича и первый в его

жизни полный стакан водки за Победу. Потом проводы дома, правда без водки, но тоже с

напутствиями и что хуже всего — со слезами.. Виктор постелил постель, залез на свою вторую полку,

закутался в одеяло, согрелся и сразу уснул.

* * *

Проводив Виктора, Анна Семеновна и Маша приехали на Ордынку.

— Ты, Машенька, немножко помечтай здесь на диване, — сказала Анна Семеновна, — а я

поставлю чайник и приготовлю что-нибудь на ужин.

— А я пока заведу его любимую пластинку. Можно? — спросила Маша.

— Ну, конечно, — погладила ее по плечу Анна Семеновна, — ты имеешь в виду "Брось сердиться,

Маша, ласково взгляни"? — грустно улыбнулась она.

— Да, — смущенно ответила Маша, — но, может быть... она Вам не нравится? Тогда можно...

другую.

— Ну, что ты, что ты! — воскликнула Анна Семеновна, — это и моя любимая! У меня с ним

совершенно одинаковый вкус...

Потом они пили чай и тихо беседовали, вспоминая мирные дни, школьные проделки Виктора и его

друзей. Маша вспомнила их дуэт на вечере самодеятельности, после которого его нарекли Маркизом.

Задумчиво помешивая ложечкой чай, Анна Семеновна стала вспоминать и свою молодость. И

разоткровенничавшись, рассказала даже о том, как первый раз в жизни по уши влюбилась в молодого

аптекаря, очень похожего на Чехова...

Увлекшись воспоминаниями, она достала альбом фотографий и кадры семейной хроники,

сопровождая рассказами о грустных и забавных эпизодах их жизни. Они разыскали и с интересом

долго разглядывали фотокарточку, на которой был весь 7-й "Б", вместе со своим классным

руководителем — историчкой Лидией Дмитриевной. А над их головами во всю стену висел плакат, на

котором огромными буквами было написано: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое

детство!" — Перелистывая альбом, Маша обратила внимание на то, что многие "окошечки" альбома

пустовали. Она поняла причину и вздохнула:

— Они похожи на закрытые ставнями окна.

— Увы... — тоже вздохнула Анна Семеновна, — мне они больше напоминают тюремные оконца.

Но вот это фото никогда не покинет своего места! Никогда! — сказала она, гладя рукой фотографию,

на которой был изображен молодой человек в полосатой арестантской робе и в шапочке без козырька.

— Это мой бедный брат на царской каторге. Ты, видимо, слушала от Виктора о его судьбе...

— Да, да, — прошептала Маша, — я знаю... - Анна Семеновна долго молча смотрела на лицо

брата, продолжая гладить фотографию, потом тяжело вздохнула: — Его давно уже нет в живых...

— Как?! — подняла брови Маша, — Виктор мне говорил, что Ваш брат. . возможно, послан...

— Я знаю, Машенька, — перебила ее Анна Семеновна. — Но это детский бред, правда, мы пока

его не разочаровываем, пусть живет своей мечтой.

Она, продолжая гладить фотографию и глотая слезы, помолчав, тихо сказала:

— Наш друг доверительно рассказал, что Яна убили еще в тридцать восьмом, а его жена

покончила с собой в лагере Алжир.

— Где?! — изумленно прошептала Маша, — в Алжире?!

— Да, моя девочка, в Алжире. Так заключенные там, несчастные люди, прозвали Акмолинский

Лагерь Жен и Родственников так называемых врагов народа.

— Но... что ее заставило? — опять шепотом спросила Маша.

— Ох, Машенька! — вздохнула Анна Семеновна, — и зачем я все это тебе рассказываю! Грех на

душу беру.

— Ну, что Вы, Анна Семеновна, я ведь все понимаю... не маленькая.

— Была она очень интересной женщиной. Красота, Машенька, не всегда благо. В этом проклятом

Алжире ей не давала прохода местная гулаговская шпана и довели ее до ручки... Понимаешь? Она,

бедная, не выдержала и запустила себе в вену иголку.

— Какой ужас! — воскликнула Маша.

Анна Семеновна внимательно посмотрела на ее испуганное лицо и еще раз подумала: " Зачем я все

это ей рассказываю! Кто меня тянет за язык... Жалкая истеричка!".

Они надолго замолчали. Маша была потрясена всем услышанным.

* * *

Через несколько дней после отъезда Виктора Маша на том же вокзале провожала Анну Семеновну

в Челябинск. Прощаясь и целуя Машу, она говорила:

— Я счастлива, что Витя любит такую чудесную девушку, как ты, Машенька. И я всем сердцем

желаю, чтобы все ваши мечты сбылись. Ты меня понимаешь?

— Да, конечно, — отвечала смущенная Маша. — Я тоже... надеюсь, Анна Семеновна.

— Так и будет, так и будет, Машенька, — говорила Анна Семеновна, гладя ее по плечу.

ГВАРДИИ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ

Часть вторая

До Саратова тащились четверо суток. Дергаясь и содрогаясь, поезд остановился наконец где-то на

запасных путях. Виктор не стал ждать покуда поезд подадут к перрону, он подхватил свой чемоданчик

и спрыгнул на рельсы. Все пути были наглухо забиты составами. Многие из них состояли из

пассажирских и товарных вагонов. Бог знает, к каким только железным дорогам не были они

приписаны до войны. И к южным, и к северным, и к западным, и к восточным. Возле некоторых

вагонов толпились измученные долгой дорогой эвакуированные. Они вылезали из душных и

опостылевших им вагонов подышать свежим воздухом, набрать в чайники и котелки вокзального

кипятка, да купить, если повезет, свежую газету. Маневренные "кукушки" перекликались

тревожными гудками. По графику проходили здесь только воинские и санитарные эшелоны, да и те

нередко простаивали многими часами и сутками.

Виктор быстро зашагал по пропитанным дегтем шпалам в сторону вокзала.

На перроне и в залах ожидания сотни людей сидели, лежали, спали, закусывали. Многие стояли у

закрытых касс и газетных щитов, двигались вдоль и поперек, толкаясь и мешая друг другу. Много

было военных. По их видавшим виды сапогам и шинелям, выгоревшим на солнце пилоткам и

обветренным лицам было видно, что они "оттуда".

Балансируя между тюками, чемоданами, лежащими и сидящими на полу людьми, Виктор вышел

на привокзальную площадь. По площади сновали прохожие, к тротуару приткнулось с полдюжины

"эмок" и "газиков". Чуть поодаль, у складских помещений, стояли несколько полуторок и ломовых

извозчиков. Виктор подошел к пожилому постовому милиционеру и спросил, как добраться до