Валерий Бирюков - Всего три дня

— Я тоже, — признался Савельев. — Что же я, ничему дивизион не научил? Только майор как-то необычно собирается стрелять, как бы дров не наломал.

— Неугомонный ты, Алфей, вот и придумываешь себе страхи. Не думаю, что твой Антоненко совсем без головы. Не так ли?

— Внимание всем, — негромко и торжественно сказал в это время майор Антоненко, и друзья оборвали разговор, повернувшись в его сторону. — «Буря», огонь!

Все подняли к глазам бинокли.

И загремела в горах канонада. Но для слуха подполковника Савельева, привыкшего к густой, мощной, слитной стрельбе всех орудий дивизиона, она казалась странной. Он улавливал разнобой в этом гуле, да и взрывы снарядов на всех трех сопках вздымали в воздух землю тоже неодновременно, в разных местах. Через две минуты, когда выкатились из укрытий орудия и стали бить по целям прямой наводкой, канонада усилилась, но подполковник все равно слышал в ней пугающую его дробь. Солидно, вроде бы не торопясь, ухали гаубицы, огнем которых руководили с наблюдательных пунктов батарей и с КНП полка, частили, точно захлебываясь, орудия, бесстрашно выдвинутые на дальность прямого выстрела и в упор расстреливающие оборону «южных» на лежащих перед ними сопках. И Савельева успокаивало только то, что этот рассредоточенный огонь, покрывавший взрывами высоты от подножий до самых гребней, был очень точен. При минимальном расходе снарядов за каких-то десять минут дивизион вскрыл всю оборону «южных» и теперь доламывал ее в оставшиеся до начала атаки минуты.

Теперь, когда он видел, что замысел майора Антоненко удался, Савельев почувствовал уважение к своему преемнику, легко разгрызшему «орешек», который ему самому этой зимой оказался не по зубам. И собой подполковник был доволен: вон каков его дивизион, любая задача ему по плечу! Все связи отлажены, до автоматизма отработаны действия расчетов. Если посредники начнут выводить из боя «пораженные» обороняющимися орудий — а на прямой наводке часть из них обречена, — все равно результат не изменится, потому что они успели сделать свое дело.

— Вот молотят так молотят! — восхищенно рокотнул возле его уха полковник Кушнарев. — А ты, Алфей, паниковал! Твоя выучка, старина. Помнишь, как мы с тобой в сорок третьем? Похожи твои хлопцы на тебя.

— А идея его, — кивнув в сторону майора Антоненко, хладнокровно наблюдающего за разрывами снарядов и отрывисто бросающего команды на введение корректур, сказал подполковник Савельев. Он хотел быть справедливым к майору, хотя слова друга польстили ему. — И потом, считай, что как минимум двух взводов уже не существует и в помине. В настоящем бою их бы уже вывели из строя… Ага, что я говорил?

Подполковник услышал, как вновь поредела канонада, увидел, что на сопках стало меньше разрывов, и понял, что это могло означать: вывели-таки посредники часть орудий. Заметил он, что Антоненко в пылу боевой работы тоже сумел уловить этот перебой — нахмурил лоб и еще более резко стал отдавать команды радисту Климову. А майор Глушков продолжал работать, как обычно, бесстрастно и спокойно. Да, они достойны друг друга, довольно подумал Савельев, в хорошие руки он отдал свой дивизион.

— Приготовиться к атаке! — Властный бас полковника Кушнарева прервал его мысли. Савельев опустил бинокль, взглянул на часы: до «Ч» осталось пять минут…

Среди выведенных из стрельбы орудийных расчетов был и расчет сержанта Нестеровича. Сержант с досадой опустил уже поднятую руку с флажком и дал отбой. Осталось сделать последний выстрел — и расчет увел бы гаубицу на запасную позицию. Несправедливо: их орудие вело огонь в высоком темпе, и в настоящем бою противник вряд ли успел бы его подбить! Тем более что, начнись дуэль, неизвестно еще, кто кого. Ладно хоть цели свои уничтожили.

— Убитые мы, — печально сказал рядовой Ляпунов, когда посредник, старший лейтенант, отошел от орудия. Вид у заряжающего был такой, будто он только что выскочил из самой гущи рукопашной схватки: курносое лицо мокро от пота, пряжка ремня сдвинута набок, тужурка измята и взмокла на груди и на спине между лопаток. — Что я говорил? Сничтожил нас супостат! А вы? Эх вы! Не увижу я свою Лидочку. И тебе, Степа, в увольнение не хаживать.

Никто из солдат не поддержал его шутку. Новоселов снял с гаубицы панораму, бережно завернул ее в мягкую ткань и уложил в ящик. Уренгалиев с Лебедевым наводили порядок в своем хозяйстве — укладывали неиспользованные боеприпасы. Ляпунов засунул вынутую было сигарету опять в пачку и принялся собирать стреляные гильзы.

— Так-то лучше, — не глядя на него, сказал сержант Нестерович. — А то как стрельба, так на тебя смотреть приятно, а как другое что — только язык и шевелится.

Новоселов прислушивался к раскатам орудийной пальбы и хлопанью взрывов на сопках, где не успевала осыпаться поднятая вверх земля, и думал, чем грозит им это неожиданное вмешательство посредника. Если новый командир дивизиона не примет в расчет пораженные цели, то и в самом деле увольнение в поселок состоится не скоро… Нет, не может быть, чтобы их оценили плохо, как зимой!..

Грохот утих, сменившись гулом машин мотострелков. Они выскочили из оврагов, укрытий, заполнили все поле и пошли к горам, подминая кустарник, мимо огневой позиции артиллеристов.

— Спасибо, боги войны! — крикнул кто-то, приподняв крышку люка бронетранспортера. — Лихо стреляли!

— Топай, царица полей, — вяло отозвался один Ляпунов. — Ни пуха…

На КНП гремел бас Кушнарева, и послушные ему подразделения в развернутом строю мчались к горам, ощетинившись вспышками выстрелов.

Худощавое лицо майора Антоненко выглядело довольным. «Утер нос старику, — без обиды подумал Савельев, наблюдая за ним, — хорошо стрелял. Небось теперь загордится. Погоди, пусть результаты объявят». Но он и сам видел, что оценка будет высокая. Если бы он не перестраховался зимой, может, дивизион и тогда вытянул бы на отличную оценку. А теперь майор на коне, а он не у дел.

Но Антоненко и не собирался хвастать своей удачей перед старым командиром. Его удивил неожиданный утренний поступок Савельева, и сейчас ему хотелось поделиться радостью с подполковником. Тем более что это было справедливо — ведь он пользовался плодами труда своего предшественника. Грош цена была бы его идее, окажись дивизион неподготовленным к такой стрельбе. Подойдя к подполковнику Савельеву, Антоненко протянул ему руку:

— Большое вам спасибо, Алфей Афанасьевич. Отличное наследство вы мне оставляете.

Савельев впервые за эти три дня смутился. Пожал руку, свел брови к переносице, ответил ворчливо:

— Будет вам, Василий Тихонович. — И признался: — Тут ваша взяла. Но и о нашем споре не забывайте.