Валерий Бирюков - Всего три дня

В палатке, где отдыхали офицеры батарей, тоже не спали. Старший лейтенант Мирошников сидел на постели в майке, скрестив на груди могучие руки, и, насмешливо щуря глаза, подзуживал разошедшегося Авакяна:

— Завалим, говоришь, стрельбу завтра? Ай вах, Али ибн Гасан! Тебе б в оракулы податься, а ты командиром батареи стал!

— А я твоей самоуверенности не разделяю! — горячился Авакян. — Не мы, а батя виноват в том «уде». И сейчас план он нам даст. А мы что? Мы — исполнители.

— Творческие, инициативные исполнители, — наставительно поправил его Максим.

— Да ну тебя к лешему! С тобой серьезно, а ты… — Авакян отвернулся от него, накрылся простыней.

— Слушай, я все тебя, Алик, спросить хочу: зачем тебе усики? Не идут они тебе, честное слово. Представляешь: оракул — и с усиками?

Кто-то коротко хохотнул и поперхнулся в подушку. Авакян подскочил на постели. Сейчас он походил на взъерошенного тщедушного петушка рядом с каменно возвышающимся Мирошниковым.

— Кто смеялся? — грозно спросил Мирошников, опередив его.

— Максим, перестань, — попросил Викторов. — Парень дело говорит. Завтра, если комдив февральскую обстановку повторит, нам туго придется.

— Бабка надвое сказала, Саша. Тошно мне вас обоих слушать, — серьезно сказал Мирошников. — Пессимисты проклятые! Я так думаю, что батя десять раз анализ сделал. Потом майор Глушков — тоже мужик с головой. Опять же новый командир что-нибудь подскажет. А в тебе, Алик, знаешь, что мне не нравится? Да нет, на усики. Я пошутил, они тебе идут. А то, что переметнулся как-то быстро к этому майору.

— А что ты против него имеешь? — опять вскинулся Авакян.

— А ничего. Только и батю не надо хаять. Он пока еще тобой командует, понял? — Мирошников разжал руки и лег. — Спокойной ночи. Кто там ближе к лампочке, гаси свет!

Предчувствие не обмануло подполковника Савельева. Утром, еще не побывав на командно-наблюдательном пункте, посмотрев лишь первые разведданные, он понял, что имитационная команда создала ту же мишенную обстановку, что и в феврале. Вот и случилось то, чего он боялся, что все дни пытался скрыть от самого себя: его знаний и опыта на решение этой задачи не хватало!

Единственное, что он мог предложить, — стрелять так же, как тогда: всем дивизионом, стараясь быть поточнее. И надеяться на запас снарядов. Савельев понимал, что это не лучший выход — все равно что стрелять из пушки по воробьям, но другого придумать не мог.

«А что наш «академик» присоветует? — посмотрел он с надеждой на майора Антоненко. — Ага, тоже лоб трет? Вот так! Получается, что не было моей вины в той «тройке». Не было! Стоило тогда просто доказать, что такая задача не для гаубичного дивизиона, а не переживать до сердечного приступа и не мучить себя понапрасну».

— В общем, так, — хмуро произнес вслух подполковник Савельев, — будем докладывать, что мы не в состоянии обеспечить полное подавление обороны «южных» при таком ее расположении. Пусть, пока есть время, Кушнарев просит подкрепления, привлекает реактивную артиллерию, минометчиков, авиацию — это уж его забота. Прикажут нам — будем мы стрелять. Но тогда с нас взятки гладки, верно?.. Есть другие предложения?

На командном пункте установилось гнетущее молчание. Майор Антоненко задумчиво вышагивал из угла в угол. «И тебе задачка не по зубам, — решил Савельев. — Чем же ты лучше меня тогда? Одним здоровьем?» Но майор Антоненко опроверг это. Когда начальник штаба оторвал взгляд от карты и встал из-за стола, чтобы возразить командиру, он опередил его:

— Мне кажется, Алфей Афанасьевич, расписываться нам в собственном бессилии не стоит. Это еще успеется. Случай, конечно, уникальный. Но коль ситуация необычная, надо и выход из нее искать соответствующий. Разбирали мы в академии нечто подобное… — Антоненко опустил, что это было в его дипломной работе. Сейчас он обрадовался предоставившейся возможности проверить свои теоретические выкладки и выдавать себя не хотел. — Не совсем похожее, правда, — там равнина, а тут горы, — но все же попробовать можно. Что, если дать каждому орудию свою цель?

— Нет, нет, что вы, Василий Тихонович! — ни минуты не раздумывая, решительно отказался от такого варианта Савельев. — Нереально. Это не огневая подготовка получится, а бог знает что! На прямую наводку дивизион я не выведу — через пять минут от него ничего не останется, «южные» мне его живо расколотят. А стрелять так с закрытых позиций просто невозможно. Нет у меня столько вычислителей, чтобы подготовить для всех орудий данные. И линий связи, и стреляющих. А имел бы их — разве допустимо на наблюдательных пунктах такое столпотворение? «Южные» их быстро обнаружат и разнесут раньше, чем мы начнем стрелять. Да и потом, где это видано, чтобы мы, тяжелая артиллерия, как снайперы, за мелочью охотились? Нет, нет и нет!

— Товарищ гвардии подполковник, позвольте, я скажу, — негромко произнес майор Глушков, внимательно слушавший спор командиров. — Вариант «орудие — цель», на мой взгляд тоже, самый подходящий. Я бы сказал даже, идеальный для такого случая. Но в нашем положении — невыполнимый: нет технических возможностей. И это наша вина, что мы не предусмотрели подобный казус. Но это уже другая тема. Я поддерживаю Василия Тихоновича с небольшим компромиссным изменением. Орудие не орудие, а между взводами цели можно распределить. Стрелять будут командиры батарей и взводов управлений. Данные подготовить успеем, беру на себя.

— Нет, — твердо повторил подполковник Савельев. — Экспериментировать на зачетной стрельбе, пока я командую дивизионом, не позволю. Каждая батарея возьмет на себя по высотке, и больше никаких перераспределений.

— Да мы особенно и не ломаем обычную схему, — продолжал спокойно настаивать на своем начальник штаба, давно уже привыкший к тому, что командир неохотно принимает незнакомые, не отработанные заранее на тренировках методы стрельбы. — Так получится куда прицельнее, чем пытаться накрыть всю площадь. Два-три переноса огня, и выкурим «южных». А так только попугаем.

Савельев ничего не ответил, давая понять, что доводы майора Глушкова тоже неубедительны для него и поэтому неинтересны.

— Алфей Афанасьевич, — снова заговорил майор Антоненко, досадуя на упрямство Савельева и одновременно стараясь скрыть эту досаду. — Алфей Афанасьевич, — повторил он мягче, — нельзя же так! Илья Владимирович верно говорит. Это нам по силам — я же видел, как дивизион стреляет. Помните, как НП разнесли? А ведь цель тоже мелкая была. Давайте подумаем, не будем торопиться, взвесим все.

Эти просительные нотки и решили спор. Машинально, забыв о присутствии офицеров, Савельев провел ладонью поверх рубашки, крепко растирая грудь там, где засела занозой боль.