Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара

Заметив неожиданно выскочивший из-за автобуса мотоцикл, водитель бензовоза резко переключился на низшую передачу и поднес огромный кулак к ветровому стеклу.

— Жить надоело! — расценил действия мотоциклиста и водитель автобуса. — Да еще и девчонку посадил… Придется в порту с ним потолковать, — обратился он к сидевшему на переднем сиденье пожилому авиатехнику. — А ты, Николай Егорыч, как законный представитель старшего поколения, уши ему нарви.

Техник кивнул. Он, как и шофер, полагал, что «Урал» идет в порт: за портом лесовозная дорога была перекрыта. Мотоцикл, однако, дойдя до развилки у склада ГСМ, в порт не свернул, а прошел прямо, по направлению к Кунде.

— Ну и дурак! — в сердцах сказал водитель автобуса. — Там же все равно остановят!..

…Игорь и сам понимал, что через Кунду так просто ему не проскочить. И объехать никак нельзя. Оставалось рассчитывать на везение и на то, что сторож окажется знакомым.

У склада авиаГСМ бетонка сворачивала вправо, к порту; прямо же, куда направил машину Игорь, вела хорошо укатанная, расчищенная грейдером грунтовая дорога. С обеих сторон к обочинам подступал неподсоченный лесхозовский сосняк.

Через несколько минут «Урал» вынесся к пологому берегу неширокой таежной речки с нависшими над водой стволами подмытых деревьев. Это и была Кунда.

Речку пересекал добротный мост с лиственничными прогонами и прочным настилом, но ходу туда не было: перед мостом стоял сваренный из бурильных труб шлагбаум. Его и танком было не своротить. Шлагбаум перекрывал въезд на лесовозную магистраль, ради которой существовал поселок.

Из сторожки вышел кряжистый мужчина лет сорока пяти и, отмахиваясь культей от комаров (кисть оторвало когда-то на шпалозаводе), подошел ближе, узнав Игоря, сказал:

— Ну уж об тебе-то никогда бы такого не подумал!

— Дядя Вася! — умоляюще произнес Игорь. — В последний раз!

— Да твоему же отцу потом по этой дороге ездить! А ты ее разобьешь ни за что, ни про что!

— Дядя Вася, да ведь сухо! Как же я ее разобью?

— Сейчас сухо, а через час дождь пойдет. И не думай и не мысли. Поворачивай оглобли.

— Дядя Вася!..

Сторож перевел взгляд на девушку в белом шлеме. Должно быть, чем-то поразило сторожа ее лицо. Какое-то время он еще колебался, но недолго.

— Ладно… — Сторож достал из кармана ржавый ключ от замка, запиравшего шлагбаум. — Но в последний…

Пять километров до озера пролетели незаметно: и горельник по обе стороны магистрали, зараставший уже осинником, и тягун на шестом километре, и далее строгий сосняк.

Девушка, прижавшись к спинке сиденья, широко открытыми глазами смотрела на Игоря. Он наклонился к ней, легко вынул из коляски, поставил ее на песок и вдруг стал быстро целовать ее лицо, шею…

— Что ты? — отпуская ее, сказал Игорь. — Почему ты дрожишь?

Она молчала.

— Давай искупаемся? Вода знаешь какая теплая!

Подавая пример, он стянул через голову рубашку, сбросил джинсы и, оставшись в полосатых японских плавках, вошел по колено в воду. Оглянулся. Девушка, не отрываясь, смотрела на него. Игорь знал, что на него засматриваются, но во взгляде этой девушки было нечто большее, чем то, к чему он давно привык. Ему показалось вдруг, что она смотрит на него как… на какую-то недоступную для нее роскошь. Это открытие ошеломило Игоря.

Он зашел подальше в воду, красивым мощным брассом поплыл от берега. Метрах в сорока лег на спину и закрыл глаза. Сколько он так пролежал на воде — минуту, а может, все десять, он не знал, но показалось, что очень долго. Между тем со стороны берега послышался какой-то плеск. Игорь вскинул голову: девушка все так же неподвижно стояла на песке рядом с мотоциклом. А неподалеку от Игоря плавал сосновый обрубок — об него и плескалась вода.

Игорь возвратился к берегу.

— Ну что же ты?

Она молчала. Он подошел к ней почти вплотную, но не обнял, потому что был мокрый, а наклонился и поцеловал в дрожащие губы. Потом коснулся замка на платье…

И тут раздался крик. Крик этот, похожий на стон, был столь неожиданен, что он не понял вначале, что кричала она.

Он оставил девушку, натянул на мокрое тело джинсы и рубашку, сунул в карман часы.

— Простите, — тихо сказал он.

Затем нахлобучил шлем и коротким толчком ноги завел двигатель. Коляска покачнулась — девушка села; когда он обернулся, она уже надевала шлем. Игорь вскочил в седло и тронул машину.

Обратный путь Игорь проделал как образцовый водитель. Дежурная по переезду, к счастью, успела смениться; впрочем, Игорь и не помнил об этом инциденте.

Он задержался у перекрестка на второстепенной дороге, пропуская автобус с пионерами, и вдруг почувствовал легкое прикосновение к локтю. Взглянул на девушку. Она показала глазами на тротуар.

Этот жест— молчаливая просьба — был, в сущности, ее первым обращением к Игорю. Проехав перекресток и затормозив на обочине, он лихорадочно огляделся и пришел в отчаяние. Место, в котором девушка попросила высадить ее, представляло собой квартал из четырех находящихся в стадии строительства пятиэтажных домов. Рабочий день был окончен, стройка опустела; лишь на той стороне улицы бригада рабочих заканчивала демонтаж башенного крана.

Квартал из недостроенных домов стоял как бы на отшибе от остальной части поселка; следовательно, Игорь не мог даже приблизительно определить, где живет девушка.

Она вышла из коляски, сняла шлем, аккуратно положила его на сиденье и, на ходу поправляя волосы, отошла на бетонную плиту тротуара. И уже оттуда, с тротуара, она сказала ему то, во что невозможно было поверить. Это были ее первые, обращенные к нему слова.

Девушка сказала;

— Я люблю вас.

С того времени, когда с пушной базы госпромхоза похитили лисьи шкурки, утренние доклады об оперативной обстановке первому секретарю райкома партии и председателю райисполкома сделались сущим наказанием для Волохина. Бывают ситуации, когда достаточно доказать или хотя бы показать, что сделано все возможное, — и отрицательный результат в вину не вменят; в данном же случае, как понимал Волохин, примут во внимание лишь результат, — если он будет отрицательным, то любая кипучая деятельность будет расценена не выше, чем мышиная возня.

Если прежний начальник райотдела мог рассчитывать на признание былых заслуг перед районом и на этом основании представить происшествие на пушной базе и последующие события как досадную случайность, то Волохин, проработавший здесь менее года, такой возможности был лишен. Если бы, далее, Волохин приехал в район, уже имея опыт руководства отделом, он мог хотя бы сделать вид, что ему доводилось разбираться и в более сложной обстановке, и пусть ему дадут только срок, — но и первый секретарь райкома партии, и председатель райисполкома вряд ли забыли о том, что на эту должность Волохин назначен впервые. Следовательно, к Волохину приглядывались и с этой стороны, а председатель райисполкома, энергичная и властная женщина, депутат Верховного Совета республики, очень представительная на вид хантыйка, которую здесь звали «хозяйкой» и которая, как говорили, слов на ветер не бросает, сказала ему прямо: