Гунар Цирулис - Якорь в сердце

— У тебя хорошая память.

— Есть места, которые я не забуду до конца своих дней.

Машина промчалась мимо памятника латышским стрелкам, вынырнула из туннеля.

— Хочешь, я тебе покажу город? — предложил Петерис. — Вот, например, тогда у собора Петра не было башни…

— Ради бога, Пич, не надо! — перебила его Лиги-та. — Я же не экскурсантка…

— А кто?..

Возглас Петериса вопросительным знаком повис в воздухе и долго висел в неожиданно наступившем молчании. Казалось, Лигита не ответит. Но она проговорила наконец:

— Не знаю… — В этих трех слогах прозвучало неподдельное смятение. — Увидела твое имя в газете и поняла, что должна ехать. Немедленно…

— Да, в самом деле, расскажи, как ты меня нашла.

— Хочешь потешиться своей международной славой? — Лигита улыбнулась и вынула из сумочки газету. — Пожалуйста! Обычно я газет не читаю, эту мне дочь принесла — дескать, напечатан большой репортаж о рижских ученых. Я дочитала до половины и уже собиралась было отложить ее в сторону. Что мне до квантовой теории и ядерной физики? И тут увидела твое имя. Хочешь, переведу? «Над спектрометром особой конструкции работают талантливые физики Зигурд Калнынь, Владимир Гришин, Петерис Бартан и другие. Особенный интерес представляет метод Бартана. Биография молодого ученого характерна для советского времени: рос без родителей, которые погибли во время немецкой оккупации, ребенком был депортирован в Германию и только после войны вернулся на родину. На протяжении всех лет, с первого класса школы до окончания университета, полностью находился на государственном обеспечении. Недавно молодому физику присуждена ученая степень доктора, лиценциата…» По-вашему, кандидата наук, кажется. Держи на память.

— Вырежу и в рамочке повешу на стену в лаборатории. Пригодится, когда буду защищать докторскую, — рассмеялся Петерис. — А я еще не хотел встретиться с этим надменным шведским журналистом, показалось, что он имена Эйнштейна и Ландау и то краем уха слышал.

— Не смейся, пожалуйста! Без этих строк я никогда не узнала бы, что мой маленький Пич жив. Сколько тебе сейчас лет? Тридцать три?

— Ровно тридцать пять. Когда-то ты изо всех сил старалась сделать меня старше. Теперь наоборот. Вот и пойми вас, женщин.

Лигиту вовсе не тянуло на шутки:

— И уже кандидат наук. Как ты этого добился?

— Много работы и чуть-чуть везенья… — серьезно ответил Петерис.

Дома Петерис доверил гостью жене, а сам вышел на веранду.

Ильзе провела Лигиту в кабинет, куда по случаю необычного визита были водворены диван и низкий журнальный столик. На нем лежали фотографии, туристские издания и проспекты: сельские и морские пейзажи, города, памятники архитектуры, идиллические уголки природы. На стене все еще висел засохший венок, сохранившийся от Иванова дня.

— Эту комнату мы приготовили для вас.

— Весьма любезно с вашей стороны, — с непривычки в разговор Лигиты вкрадывались старомодные обороты речи.

Она подошла к окну, откуда открывался вид на Даугаву и новую Ригу, выросшую на противоположном берегу. По садовой дорожке бежал к реке мальчик с удочкой.

— Примерно столько же лет было Пичу, когда я увидела его впервые, — задумчиво сказала Лигита. — Кто мог бы подумать, что у него теперь жена и двое детишек… Мне так неудобно — не привезла для ребят никаких гостинцев… И для вас тоже…

— Что вы! — отмахнулась Ильзе. — Я вообще не признаю этой современной мании одаривания. Настоящие друзья стоят выше таких мелочей.

— Все-таки дети, — не соглашалась с ней Лигита. Она порылась у себя в сумочке, вынула небольшую пеструю коробочку. — Мои жуют с утра до вечера, может, вашим тоже придется по вкусу.

Чтобы переменить тему, Ильзе спросила:

— Лучше расскажите, как вы нас нашли. Ваша телеграмма грянула точно взрыв бомбы.

— Вначале я тоже не хотела верить своим глазам, — охотно повторила Лигита уже рассказанное. — Но, знаете… депортирован в Германию… да еще фамилия Бартан. Самое удивительное, что я знала фамилию Пича. Обычно в Саласпилсе мы, дети, не успев познакомиться друг с другом, отправлялись на кладбище… Когда я прочла газету, все перевернулось во мне, я вдруг почувствовала, как бегут годы, мигом собралась и выехала первым пароходом.

Лигита снова открыла сумку и вынула из нее сверточек. В нем было полдюжины мужских галстуков.

— Как вам кажется, ему понравится?

Ильзе положила галстуки на спинку стула.

— Он будет очень рад.

— Мне так приятно было выбирать их, — довольная, рассказывала Лигита. — Как будто у меня опять появились заботы о моем маленьком Пиче. А что, собственно, он теперь делает, если это не государственная тайна? Из этой статьи я ничего не поняла.

— Кто их, физиков, может понять? Второй год корпит над своей докторской диссертацией и сам не знает, когда закончит.

— Да, — Лигита обвела взглядом обстановку комнаты. — Но как вы обходитесь? — спросила она недоуменно. — Сначала учеба, потом диссертация… Это же стоит бешеных денег!

Теперь удивилась Ильзе. Она никогда не ломала голову над такими проблемами. Если не хватало денег для какой-нибудь крупной покупки, они брали в долг у друзей или в кассе взаимопомощи. Как в прошлом году, когда пришла открытка о «Москвиче» — нельзя же было пропустить такой случай.

— Не знаю, как вам и объяснить… — она запнулась. — Ведь Петерис работает не один, на свой страх и риск. Он руководит лабораторией института и…

— Главное, что он хороший муж, не так ли? — выручила ее Лигита.

— Грех жаловаться.

Обе рассмеялись. В комнату вошел Петерис с двумя бокалами вина.

— Вижу, что вы уже подружились, наверное, успели даже посплетничать обо мне… А теперь, мои дамы, к столу!

Веранда напоминала стенд в городском салоне мебели. Но зато стол для завтрака был накрыт и богато и с выдумкой. На нем красовались все закуски, которыми гордятся рижские кулинары.

— Банкет с раннего утра! — с искренним удивлением воскликнула Лигита.

— Голодные времена вроде кончились, — улыбнулся Петерис.

— Последний раз мы вместе ели на корабле, — сказала Лигита, по-прежнему глядя на стол.

Петерису передалось ее настроение:

— И ты учила меня держать ладонь под хлебом, чтобы ни крошки не упало.

— У тебя тоже хорошая память.

Лигита достала сигарету, зажигалку. Кивком поблагодарила Ильзе за пододвинутую пепельницу, закурила.

Петерис налил в рюмки бальзам и, приветствуя Лигиту, поднял рюмку:

— Ну, здравствуй, вечно молодая госпожа Эльвестад. Поздравляю с приездом в Ригу! — Он выпил и с удовольствием закусил сандвичем с лососиной.

Лигита осушила свою рюмку, но к еде не прикоснулась.

А Петерис уже сочинял следующий тост: