Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке

— У меня филигранный слух! — обиделся Боря и благим матом заорал на всю долину Энмываама.

— Все, больше мы медведей не увидим, — вздохнув, почему-то шепотом сказал мне Коля. Но он ошибся.

Коля любит животных и рад каждый встрече с ними. А встречи с оленями, лосями, медведями, как мы подсчитали в конце пути, были у нас ежедневно. Мы плыли как в естественном зоопарке. Олени, например, выходили к нам на берег более ста раз, баранов и коз насчитали около ста, песцов было всего два, лосей десятка три, медведей более двадцати.

Где, как не в этих местах, организовывать новый заповедник?!

Но пока о заповеднике говорить рано, а мы продолжаем путь. Последний порог «Пронеси, господи!» миновали, печально знаменитые Леоновские пороги позади, далее «Долина ветров» — четыре часа пути. Тут живность поскуднее.

Идем против ветра. Странная особенность долины: как бы река ни петляла — ветер всегда встречный. Наконец долина сужается, и к вечеру мы снова в скалах. Здесь тихо и солнечно. Находим образцы окаменелого дерева. Оторвало плот во время чаевки — еле догнал на лодке. Кончился хлеб. Встретили двух лосей. Медвежьи следы. Нашел на косе «куриного бога». Рыба плещется в реке. Пропал Епифан. Вот и все небогатые события минувшего дня.

Вот теперь самое время поразмышлять о технике безопасности сплава. Как бы ни были правила просты, их знает далеко не каждый тундровик и таежник. Но сейчас речь не о том. Речь о «мелочах» и «случайностях».

Вчера на чаевке (обед) мы выбросились на хорошую косу и стали ждать плот. Плот появился через полчаса. Место для чаевки выбрали идеальное — остров с широкой и длинной галечной косой, кусты красной смородины, много шиповника, сплошной тополиный лес (обычно говорят «тополиная роща», но это был лес), много дров, можно топливо не экономить, безветренно и солнечно. Самое время предаваться обильной еде, отдыху и безмятежности. Тем более, что заслужили — по нашим расчетам вместо нормы — тридцать километров в день — сегодня выходит сорок. Это за счет течения. Сильное оно здесь. Сильнее, чем обычно, так бывает, когда идет сброс реки в другую большую акваторию.

Плот причалил, и мы вытащили оттуда мешок с провизией, мешок с посудой, портфель с фотопринадлежностями, топор и проч. Никто не обратил внимания на то, что плот полегчал, и пока разжигали костер и кипятили чай, течение потихоньку подмывало плот и Неожиданно оторвало его от берега и понесло на стремнину.

Отбросив кружку с чаем, я сиганул в лодку и что было сил принялся грести, хотя и несся по течению. Плот догнал и пристал с ним к противоположному берегу метрах в трехстах от стоянки. Закрепив его на той стороне, начал выгребать к своему берегу. Да не тут-то было! И лодка легкая, и течение сильное… Короче, обессиленный вылез на свой берег в километре от стоянки. Волоком против течения притащил лодку на место. Потом все вчетвером, с грузом еле влезли в лодку и, помолясь, отдались во власть реки. Лодку заливало, но все обошлось благополучно. Урок на будущее — пристал на минуту или час — все равно закрепляй лодку или плот, для того и оборудованы они нейлоновыми шнурами.

Но урок не пошел впрок. В тот же день, вечером, мы с Колей привязали лодку к могучему тополю, вытащив ее далеко на берег. За день прошли много, устали, и все мысли были об ужине. Геннадий и Борис причалили плот и спешно взялись за костер и готовку, а мы с Колей пошли к затону промышлять рыбу. Два килограммовых хариуса — вот и вся добыча. Знать, к непогоде. На севере собирались тучи, возможно, в верховьях реки выпал снег или дождило. Для отметки уровня воды вбили колышек. Вода прибывала медленно. От усталости и обильного ужина про колышек забыли. Мы легли с Николаем спать прямо на земле под тополем, подстелив ветки и накрыв их палаткой, ставить которую не было сил. Гена и Боря улеглись на плоту. Дружный храп отпугивал медведей.

Я проснулся первым, спустился к костру и ужаснулся. Плот тихо покачивался на волне, костер был залит, плавали миски, кастрюли, сапоги, сухари в полиэтиленовом мешке и сахар с солью тоже были залиты — никто не догадался вечером все спрятать, перетащить повыше. Если вчера колышек отмечал границу воды и суши, то теперь он был залит, а река разлилась так, что до колышка было более десяти метров. Я тихо разбудил Колю, и его обычно благодушное лицо вмиг сделалось суровым.

— А если бы мы забыли лодку привязать? — тихо спросил он. — Страшно подумать…

Так и началось утро — вместо зарядки семинар на тему «Беспечность и ее последствия».

…Опять пошли скалы. Мы причалили к берегу и стравили из лодки часть воздуха. Мы с Колей выработали свою тактику — в наиболее опасных местах выпускаем из лодки немного воздуха, чтобы она при ударе о камни прогибалась, а не отскакивала как мячик или, упаси бог, не рвалась. Она должна быть податливой при ударе о камни, а не упругой — тогда меньше шансов пропороть ее.

Идет дождь, противный. Морось и холод. Мы обогнали плот, и сейчас, выбравшись на галечную косу, прыгаем, разогреваясь, в ожидании плота, но это мало помогает. Зуб на зуб не попадает. Меня трясет. Никогда не было так холодно. Мне кажется, что я даже зимой так не мерз. Костра разжечь не из чего — пустынно, скалы и чахлые кустики, и все мокро.

Подходит плот. Мы привязываем к нему лодку, забираемся в плот, плотно задраиваемся, достаем сухари и солонину. Вскоре становится теплее — с потолка плота капает, это испарения.

Запись в дневнике: «Зверский холод. Едим сухари и сахар. Гена спирту не дает».

Обед всухомятку. Решено устроить послеобеденный сон на плоту, пока погода не наладится. Вывод — термос бы в походе не помешал. Гена намек понимает. Выдает по наперстку спирта. Под плеск волны засыпаем быстро.

Спали чуть больше часа. Дождь прекратился. С вечера идет туман. Темно и мрачно. Мы с Николаем переходим в лодку, отвязываемся и устремляемся вниз по течению. Воды прибавилось, река грохочет. Вскоре мы теряем плот из виду.

Договорились, что выберем стоянку у лесного завала, чтобы больше было дров, иначе нам не обсохнуть никогда.

Плот отстает из-за встречного ветра, он парусит, плохо управляем, а на большой воде встречаются так называемые «мертвые зоны», когда плот крутит и он не продвигается вперед вообще.

Миновав очередную стремнину, лодка причалила к небольшому галечному острову, и мы решили осмотреть его, потому что среди мокрых камней легче искать нужные образцы.

Рядом через ручей тянулся длинный пологий склон, весь заросший травой и кустарником, он подходил к самым скалам, к осыпям у подножия кекуров, нависших над рекой мрачными древневековыми замками.

И тут мы увидели его!

На середине склона пасся медведь.