Николай Угловский - Подруги

— А, понятно, — усмехнулся он. — Опять статью просят. И наверняка положительную. Интересно, на какую тему? Уж не о помощи ли молодым животноводам? Ох, вскружим мы им головы!.. Марта Ивановна! — крикнул Логинов в общую комнату.

В кабинет вошла Марта Ивановна — пышноволосая, в запыленной белой блузке с короткими рукавами, слегка загоревшая.

— Подбили итоги? Кто же впереди за декаду?

— Вторая ферма. Анна Ляпунова держится крепко, но и девчата подтянулись. За месяц второе место им будет обеспечено, а это немало. Думаю, что по полторы тысячи литров за лето они получат.

— Не беда, если получат чуть меньше, зато не в среднем, а действительно от каждой коровы. Конечно, рекордистки нам нужны, да ведь не они погоду делают.

— На второй ферме стадо племенное, а на молодежной племенную работу мы, по сути, только начали. Именно на рекордисток у них вся надежда, иначе, какая же это коммунистическая бригада без рекордов? У Лены Прилуцкой Смелая надаивает сейчас по двадцати пяти литров, а у Ляпуновой в прошлом году только восемнадцать давала.

— А сколько на ферме таких, как Смелая?

— Ну немного, конечно, но дело не, в этом. Как ты не понимаешь, Сергей: если бы Смелой у девчат не было, ее пришлось бы взять с другой фермы и дать им. Тут важен пример, престиж. О них же теперь весь район знает.

— М-да… — Логинов протянул письмо Марте Ивановне. — Вот тут наверно и просят тебя написать об этом… так сказать, поделиться опытом делания рекордов. Извини, конверт я надорвал, но вовремя спохватился.

Марта Ивановна недовольно посмотрела на Логинова, однако он не стал дальше, оправдываться и с явным интересом взялся за газету. Она принялась читать письмо.

— Ты подумай только! — возмущенно воскликнула Марта Ивановна и брезгливо бросила письмо на стол, словно оно жгло ей руки. — Какая гадость!

— Что такое? — удивленно спросил Логинов. — К чему такие сильные слова? Ну не хочешь статью писать — и не пиши, не дадут же тебе за это строгий выговор.

— Да ты прочти, прочти, что тут написано, это же, безобразие, это черт знает что такое! — выпалила Марта Ивановна, вскакивая со стула.

Логинов беззвучно хохотал: его всегда забавляли подобные вспышки, иногда по пустячному поводу. Все-таки он не без любопытства взял письмо, рассчитывая чуть позже посмеяться над Мартой Ивановной всласть. Однако уже первые строки насторожили его, на крутом подбородке сильнее обозначились мелкие оспины.

«ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ

Сомневаюсь, что мое письмо будет опубликовано на страницах Вашей газеты, но, быть может, вы сочтете возможным ознакомить с ним небезызвестных Вам В. Аникееву, Е. Прилуцкую и Е. Орешкину. Я прочитала очерк «Счастье трудных дорог», а потом и обязательство этих девушек, решивших бороться за звание фермы коммунистического труда. Позвольте Вам сказать, что я не верю в их благородные побуждения. Все это «показуха» и фальшь, а на деле все обстоит гораздо проще. Увидите, пройдет месяц, пусть даже, полгода — и писать о них будет нечего. Мало ли у нас таких «мыльных пузырей»? Развеется, как дым, головокружение от призрачной славы, наступят серенькие будни, и девушки сбегут (как сбежали уже многие,) или, если хватит терпения, будут тянуть опостылевшую лямку, как и все. Потому что, я уверена, никаких особых патриотических чувств они не испытывали, когда поехали в колхоз, а просто было увлечение очередным «движением», вот и все.

Конечно, на первых порах им постараются создать лучшие условия, даже, возможно, и звание почетное присвоят, но все это будет показное, а не настоящее. Так что умиляться сейчас этими «героинями» преждевременно и смешно.

Внизу стояла приписка от редакции:

«Как нам удалось выяснить, Эмилия М. — учащаяся десятого класса, сейчас сдает экзамены на аттестат зрелости. Публиковать ее письмо считаем нецелесообразным, это чистейшая демагогия. Опубликование письма повредило бы и вашим девушкам, и самому автору. Пересылаем его вам для сведения».

— Ну еще бы! — скривила яркие губы Марта Ивановна. — Недоставало только выплеснуть всю эту грязь на газетные страницы.

Логинов повертел письмо в руках, хотел было вложить его в конверт, но раздумал.

— А по-моему, редакция зря испугалась, — накрывая письмо длинной ладонью, сказал он. — Я бы хотел посмотреть, как отнеслись к этому наши девушки. Думаю, ничего страшного не случилось бы.

— Незачем их травмировать. Они не заслужили подобного оскорбления, — горячо проговорила Марта Ивановна.

— Разумеется, нет, — спокойно сказал Логинов, — но, мне кажется, ты не особенно в них уверена.

— Откуда ты взял? Нет, это просто возмутительно с твоей стороны! — передернула она плечами. — Напротив, я им верю, как самой себе.

— Тогда познакомь их с письмом.

— Ни за что! Кому это нужно? Все идет так хорошо, и вдруг мы сами испортим им настроение. Это нечестно.

— Они уже не маленькие и сами разбираются, что хорошо и что плохо. Пусть бы высказались начистоту. Это было бы честнее. Думаю, что наши комсомольцы дали бы достойный ответ этой Эмилии.

— Да, да, конечно, я в этом не сомневаюсь, но… — Марта Ивановна с напряженным лицом смотрела на Логинова, но вряд ли видела его. Логинов поразился, как много морщин может уместиться на обычно гладком лбу этой еще моложавой женщины. Яркие губы неуловимо дрогнули, когда она сказала:

— Дай сюда это письмо, я подумаю…

Ни в коем случае Марта Ивановна не хотела оставлять письмо у Логинова. Как с ним поступить — это было ее дело и никого другого. Логинов лишь изредка встречался и разговаривал с молодыми доярками, а Марта Ивановна, как ей самой казалось, знала их не хуже, чем если бы они были ее собственными дочерьми. Кому же, как не ей, оберегать их от всяких неприятностей? До сих пор все шло как нельзя лучше, и вот какая-то мешанка пытается заронить в их души сомнение, напакостить в большом и нужном деле. Конечно, можно представить негодование девчат в первую минуту, но что будет потом, когда они останутся наедине со своими мыслями? Нет, нет, это нечестно. Разумеется, Марта Ивановна покажет им письмо, но только не сейчас, позже…

Логинову тоже было над чем подумать, когда Марта Ивановна поспешно вышла из кабинета, а затем и из конторы. Она забыла даже попрощаться, и это одно говорило о многом. Однако почему она так разволновалась? Надо бы попытаться самому получше разузнать о настроении девушек, тогда все было бы яснее. Да, ему, пожалуй, давно следовало это сделать. Что там ни говори, им нелегко на первых порах. Конечно, сначала было увлечение, но это же так естественно в их годы! Самое главное, что это увлечение было чистым, во всяком случае — у большинства добровольцев. Дальше пошли будни, и счастлив тот, кто сохранят юношескую увлеченность до конца дней своих. Не всем это удается, и причины тому разные. Истинное призвание открывается не сразу, но помочь его найти можно. Да вот вопрос: как помочь? Хотя он, Логинов, и советовал Марте Ивановне познакомить девчат с письмом и даже опубликовать его в газете, сейчас и он не уверен, будет ли это для них помощью. А вдруг наоборот?