Николай Угловский - Подруги

Володя, казалось, не слушал его. Он прошел к окну, оперся ладонями о подоконник, некоторое время смотрел на улицу, потом спросил, не поворачивая головы:

— Так ты думаешь, что Катя сбежала?

— Понятно, сбежала, — беспечно ответил Осипов. — Сам знаешь, она и до этого целыми днями пропадала в поселке.

Володя оттолкнулся от подоконника, избегая взгляда Осипова, буркнул:

— Схожу в контору, узнаю насчет аванса…

— Ну-ну. С ужином подождать?

— Как хочешь.

— Ежели ты с магарычом придешь — подожду. У меня тут как раз наряды подсчитать надо.

— Вряд ли. Пожалуй, не жди.

Чуть не стукнувшись о низкий брус полатей и чертыхнувшись, Володя вышел.

«Ну ясное дело, зачем ему аванс понадобился, — усмехаясь, подумал Осипов. — Орешкина сбежала, а он что, рыжий? Знаю, чем они все дышат. И Ленка не удержится, иначе с чего бы это она так задавалась? А того не понимает, дура, что я бы с ней хоть куда подался и не хуже любого другого ей жизнь устроил. Это я здесь незаметная личность, так оно и понятно — развернуться негде. Ладно, ежели она такого же духу, как Володька, я ее не упущу, растолкую все как есть…»

Володя и в самом деле повернул к конторе. Он шел, не поднимая глаз и не здороваясь со встречными. Впервые ему было стыдно — он и сам еще толком не знал, перед кем и отчего. Узнав Осипова поближе, Володя увидел, что тот в чем-то сродни ему самому — такой же «неприкаянный» и взбалмошный, хотя и пытается прикрыть свою неприкаянность разными трескучими словами. Он мечтал о какой-то красивой жизни, а Володя — лишь о том, чтобы, как он говорил, определиться по-настоящему, почувствовать себя полезным и нулевым людям. Ему надоело мотаться туда-сюда, хотя в разговорах с Осиповым и другими он по-прежнему любил повторять, что в жизни все надо повидать и испытать. А жизнь была везде — в том же, например, колхозе, куда Володя попал по собственной опрометчивости. Он это почувствовал совсем недавно, после того, как Логинов пригласил его вместе с другими механизаторами и строителями на заседание правления и советовался с ними насчет строительства и монтажа доильного помещения и передвижных доильных площадок. Опыта в этом деле ни у кого не было, приходилось на каждом шагу ломать голову над какой-нибудь хитроумной мелочью, и Володю это увлекло. Увлекло потому, что он уже давно открыл в себе пристрастие к технике. И теперь все чаще товарищи по работе обращались за советом к нему, и он не мог не гордиться этим. Володе хотелось довести начатое дело до конца, и в случае, если он все-таки уедет из колхоза, хотя бы оставить по себе добрую память.

А Осипов об этом даже и не подозревал, потому что Володя не привык разглагольствовать о том, что делалось в его душе. Особенно с Осиповым, хотя они, казалось, и сошлись характерами. Со временем Володя стал относиться к нему все насмешливей, считал Осипова пустозвоном и хотя продолжал водить с ним компанию, все упорнее подумывал о перемене квартиры.

Вот почему злорадство такого человека по поводу бегства Кати не на шутку задело Володю. Еще больше задело и возмутило его то, что Осипов, как видно, ни во что не ставил искренность и твердость Верочки, а уж в ней-то, несмотря на ее шашни с Юркой, Володя был уверен, как ни в ком другом.

Сейчас Володя не мог не думать о Верочке. Он думал о том, что, если кто и переживает из-за Кати и за Катю, то это, конечно, Верочка. Ей, наверное, худо сейчас. Зря он тогда не поехал в поселок и не разузнал, что там происходит между Катей и Виктором. В общем-то Катя, пожалуй, неплохая девушка, и, может, у них там с Виктором все по-серьезному, но зачем же тогда было ехать в колхоз?..

И Володя, скрепя сердце, решил поговорить с Верочкой и выяснить обстановку. В контору он и не собирался идти. Пусть Осипов ждет, сколько ему влезет и нудится в догадках, черт с ним…

Володя посмотрел на часы. Было около восьми. Пожалуй, девчата еще не вернулись с пастбища. Но туда он не пойдет, не хватало еще, чтобы Юрка подумал, будто Володя навязывается к Верочке. Он встретит ее где-нибудь в дороге. Лена не помешает, к тому же она не не болтливых.

Он решительно повернул с главной улицы в переулок, потом задами выбрался на затравевший зимник. Шел, беспокойно оглядывая чудесно зазеленевшие, ставшие такими знакомыми места. Вот здесь, у спуска в лощину, у большого, гранитно отшлифованного водой и ветрами камня, он как-то повстречался с Верочкой и от неожиданности позабыл с ней поздороваться. Она, жалко позванивая дужкой ведра, ускорила шаг, а Володя сел на камень и закурил, ни разу не взглянув ей вслед. Вспомнив об этом, он, словно ему свело челюсти от чего-то кислого, скрипнул зубами. Провалиться бы ему тогда сквозь землю вместе с камнем, а то получилось так, будто он гордился собственным свинством. Ну и дурак же он был! Да и потом вел себя не лучше…

Но сегодня он должен поговорить с Верочкой. Как-никак, они приехали сюда одним отрядом, он тут не посторонний. Ну и что из того, что тогда отказался съездить в поселок? Сейчас он не вправе лезть в кусты. Пусть Осипов заткнется со своими намеками.

Володя не стал спускаться в лощину, к скотному двору, а пошел по-над оврагом, чтобы сократить путь. Из-под ног, между чахлой травяной порослью, веялась пыль. Ох, как надо бы дождя! Это лишь издали поля и луг казались красивым сплошным зеленым ковром, а на самом деле земля, лишенная влаги, плохо гнала вверх озимые и травы, они не шелестели, а скрипели под подошвами, словно жалуясь на свою судьбу. Прежде, бывало. Володя радовался такой весне — сухо, тепло, можно было купаться, загорать, радоваться солнцу, а теперь безоблачное небо его не радовало. Просто он не мог радоваться, когда все люди говорили о дожде, ждали его. И Володя тоже сейчас думал о том, что если дождя долго не будет, колхоз может остаться без кормов, и Верочка, конечно, опять станет переживать, как переживает из-за Кати. Уж такая она, эта Верочка — переживает за все, хотя ее это вроде и не касается.

Между прочим, Володя прошел мимо и того оврага, где Верочка вместе с Юркой косила траву, но он не знал об этом, ему сказали только, что Юрка по собственной инициативе возил Верочке им самим накошенную траву, минуя других девчат. Володя сказал тогда: «Пусть старается, на дураках и воду возить можно», но в общем-то еще больше обозлился на Юрку за его вмешательство в чужие дела.

Не доходя до первой клетки пастбища, Володя присел на бугорок возле небольших кустиков ивняка. Дорога, по которой возили молоко и ходили доярки, была в пяти шагах. Пройти незамеченными девчата никак не могли. Володя еще раз не без досады поглядел на синее, гораздо более синее, чем днем, небо, нетерпеливо закурил.

К счастью, ждать пришлось недолго. Вскоре, выглянув из-за куста, Володя увидел Лену. Высунулся подальше — так и есть: Лена шла одна. «Вот так раз! А где же Верочка? — подумал Володя. — Неужели раньше прошла?»