Николай Угловский - Подруги

— Не хочу. Хотя нет, налей грамм сто. Мне много сегодня нельзя. Есть одна думка…

— Правильно, раз думка — воздержись. Ну, дай бог нам здоровья.

Никифор опрокинул стакан в рот, поискал глазами закуску, но на столе, кроме хлеба, луку и соли, ничего не было. Презрительно пожевав сухую корку, спросил:

— Дружок твой, квартирант-то, где?

— В поселок подался, дружков повидать. Еще вчера укатил и сегодня нету. По-моему, там и останется, на кой черт ему колхоз нужен?

Никифор энергично поскреб лысину, хмыкнул.

— То есть как это — на кой черт? А здесь, что же, не люди живут? Мясо там, молоко, хлеб и прочие овощи кто дает? Мы, хлеборобы. Без хлеба много не напрыгаешь, хоть ты и резвый, как я погляжу. Было, конечно, время, что мужик от земли шарахался туда-сюда, а теперь землю по-настоящему к рукам прибирают. И ты мне про Володьку ерунду не пори, я слыхал, как он здесь в работу вкипелся. Говорят, по всякой машинной части он дока, сам механик нахваливал. Ни в жизнь не поверю, чтобы он, такой-сякой, летуном оказался. С головой парень, точно тебе говорю.

— А с головой в другом месте плохо?

— Может, и неплохо, не в том суть. Нам хорошие головы тоже, надобны, а дело по душе мы любому найдем. По-твоему, у нас и свету не видно? Ну и дурак, молодой, а меньше меня, старика, понимаешь. Я так считаю, что колхозы в скором времени будут что твоя фабрика, а то и почище. К этому дело идет. А почету нам, прикинь, и теперь предостаточно…

— Нашел чему радоваться: трехрублевый подарок, видишь ли, ему вручили, — усмехнулся Осипов.

— Пускай трехрублевый, а вручили. А тебе нет, — отпарировал Никифор. — Это почему?

— Потому… я о нем и не думал.

— Вот и видно, что размышления у тебя узкие. Сам не знаешь, чего хочешь. Пропадешь ты, Алешка, в жизни, как пить дать.

— Ладно, не каркай. Пей да уматывайся отсюда, пока мать не заявилась.

— Сколько времен-то? — Дед шустро обернулся, посмотрел на старые, с потемневшим циферблатом, настенные часы. — Мать честная, восьмой час! Возможная вещь, что твоя мамаша это наше занятие не одобрит. Ну давай по маленькой и шабаш.

— Не буду. Пей.

Дед поспешно выпил, вытер ладонью рот, закусывать раздумал. Уходить ему явно не хотелось — в бутылке еще оставалась водка, но тут Осипов решительно встал, убрал бутылку на полку, прикрыл ее газетой. Никифор Савельич молча следил за ним глазами. Потом крякнул, грузновато поднялся со стула.

— Ну прощай пока. Напоследок скажу: бросай эту дурь, пойди к Сергею Емельяновичу, потолкуй с ним по-хорошему. По совести советую.

— Там видно будет…

Старик потоптался возле стола, хотел, наверно, еще что-то сказать, но так и не придумал — что. Поправив под пояском рубаху, нетвердым шагом пошел к двери.

Некоторое время Осипов сидел неподвижно, тупо уставившись в стол. Минут через пять, словно прогоняя хмельную одурь, он потряс головой, улыбнулся каким-то своим сокровенным мыслям, глянул на себя в зеркало.

— М-да, ничего себе… — пробормотал он, приглаживая волосы. Вскочил, взял на кухне ведро, пошел к колодцу. Долго плескался ледяной водой у умывальника, растирая лицо, шею, плечи. Вспомнил, что в сенях у матери стоит бутыль с квасом. Выпил две кружки и сразу почувствовал себя легко, как после крепкого сна на свежем воздухе. Тщательно причесываясь, вдруг увидел в окно Володю Булавина и глазам своим не поверил.

«Приехал все-таки, — удивился Алексей. — Может, сказать ему? Свой же парень, должен помочь».

Володя быстро взбежал на крыльцо. Был он весь в пыли — как видно, лишь недавно соскочил с попутной машины, необычно возбужден, разговорчив. «Хорошо погулял, не то что я с дедом», — не без зависти подумал Осипов.

— Здорово, Леша. Все пьянствуешь?

— Брось, без тебя тошно. Где пропадал?

— С ребятами повидался, всякие новости разузнал.

— То-то веселый, смотрю…

— Веселого мало, наоборот, — вдруг серьезно сказал Володя, стаскивая с плеч пропыленный пиджак и отряхивая его у порога. — Вода есть? Умыться бы.

— Валяй, я налью, — великодушно вызвался Алексей; ему очень хотелось сегодня задобрить Володю, тем более, что он не знал еще, как начать щекотливый разговор.

— Ты не думай, я там не яблоки с берез околачивал, — фыркая и стуча носиком умывальника, говорил Володя. — Надо было одну детальку у главного механика комбината достать, ну я и поехал. Достал, конечно. Договорился на будущее — помогут. У тебя что нового? К Логинову не ходил? Нет, к Логинову надо подождать, поработай сначала рядовым, докажи, что ты не слюнтяй, а потом и к Логинову можно, понял?

Осипов поморщился, однако сдержался, сказал натужно:

— Слушай, можешь ты мне удружить? По-товарищески?

— Смотря в чем… Денег, например, у меня лишних нет.

— Деньги мне пока не нужны. И к Логинову я тоже сегодня не собираюсь. Хочу с Леной вашей поговорить, понимаешь?

Володя перестал вытираться, полотенце повисло на мокрой шее.

— С Леной? О чем?

— Обо всем, — угрюмо ответил Осипов, решивший на этот раз не отступать. — Начистоту. Скажу, что не могу больше без нее…

Володя недоверчиво глянул на него, собираясь с мыслями и выигрывая время, переспросил:

— Это ты серьезно, Леша?

— Небось, сам видишь…

Осипов отошел к столу, побарабанил пальцами по столешнице.

— Но ты же разговаривал с ней, и вы, по-моему, ни о чем не договорились, — осторожно сказал Володя.

— Тогда было другое дело.

— Допустим. Чем же я могу помочь?

— Вызови ее. Придумай что-нибудь. Нет, лучше вызови Верочку, а я зайду к ним на квартиру. Лена же в последние, дни нигде не появляется, все время дома сидит. Не выгонит же, думаю…

Володя не спеша надевал рубашку, тасовал в голове разбегающиеся мысли. Осипов смотрел на него исподлобья, не замечая, что мнет в пальцах подобранный на столе окурок. Он злился на себя за то, что не удержался и выдал тайну, которую берег от всех, и презирал Володю за его трусливую деликатность. Ведь до сих пор Володя был уверен, что Осипов и не задумывается всерьез о Лене, а та давнишняя их встреча была пустой болтовней. Что ж, в таком случае Осипов пойдет один. Ждать больше он не может.

— Понимаешь, какая штука получается, — с противным самому себе смущением сказал наконец Володя. — Мне как раз надо повидать Верочку. Хотел отложить до завтра, но теперь это не имеет значения. Пошли. Они дома, я видел их, когда приворачивал в мастерскую. Зайдешь и скажешь Вере, что я из поселка, встретил там Катю. Тогда она обязательно выйдет. Даже и не спросит, почему я сам не зашел. Понял? А там уж дело твое.

— Ясно, — обрадованно кивнул Алексей.

По дороге, словно стыдясь друг друга, они не проронили ни слова. И только возле дома тети Паши Володя вдруг сказал:

— Вот что, Леша… Я очень хочу, чтобы Лена тебе поверила… чтобы как-то все вышло по-хорошему. Главное, держи себя в руках и не торопись. У Лены же была любовь, а это не скоро забывается. Ей потребуется время, чтобы в себе самой разобраться.