Юрий Рытхэу - Полярный круг

За рулем зять выглядел внушительно. Обычно рядом с ним садилась Шура, но в тех редких случаях, когда в машину садился Петр Тимофеевич, Шура уступала ему место.

Для начала заехали на рынок за свежими овощами.

— Молодую картошку Елена Федоровна привезет, — заявил Петр Тимофеевич.

— Вот что значит иметь собственный огород! — заметил Виталий Феофанович. — Сюда бы еще Алексеево стадо — прямо натуральное хозяйство!

— Это точно! — в тон ему весело отозвался Петр Тимофеевич и с сожалением сказал: — Чего-чего, а оленьего мяса мне пробовать не приходилось.

— Есть идея! — Виталий Феофанович даже затормозил. — Давайте купим оленину!

— Да где ее найдешь в Ленинграде? — усомнился Петр Тимофеевич.

— В магазине «Дары природы», — сказал Виталий Феофанович.

Поехали в магазин «Дары природы».

В прохладном полуподвальном торговом зале было пусто и пахло землей. На полках рядами стояли банки с медом, с маринованными овощами, желтели плетеные лукошки с орехами, висели пучки каких-то сушеных трав.

— Оленье мясо есть? — вежливо осведомился Виталий Феофанович.

— Оленьего нет, — ответил продавец, — но есть кабанье, сайгачатина, имеются перепелиные яйца. Медицина очень рекомендует перепелиные яйца.

— Что будем брать? — спросил Виталий Феофанович, обращаясь к Шуре, которая брезгливо рассматривала темное мясо сайгака.

— Мясо сайгака тоже считается лечебным, — продолжал продавец. — Медицина рекомендует…

— У вас не магазин, а прямо аптека, — заметил Петр Тимофеевич.

— А что тут удивляться? — ответил продавец. — Продукты естественного происхождения, как известно, сохраняют больше витаминов и очень полезны для организма. Особенно рекомендуются людям среднего возраста.

— Мне не очень нравится и кабанье, и сайгачье мясо, — тихо сказала Шура отцу. — На вид уж больно непривлекательны.

— А нужно ли все это? — устало спросил Петр Тимофеевич. — Наверное, оленьего и другого мяса наши гости за всю жизнь вволю наелись, и мы их ничем не удивим. Думаю, что самое лучшее — это угостить их хорошим русским обедом.

— Есть идея! — сказал Виталий Феофанович, выводя машину на проспект.

— Ну? — повернулся к нему Петр Тимофеевич.

— Сготовить окрошку.

— Верно! — поддержал его Петр Тимофеевич.

Вернулись домой они уже поздно вечером.

Петр Тимофеевич открыл своим ключом квартиру. Елена Федоровна сидела за столом и листала энциклопедию.

— Где вы пропадаете? — накинулась она на вошедших. — Я тут вся извелась, ожидая.

— Покупками занимались, — ответил Петр Тимофеевич, — Ну, раз ты уже в курсе, выкладывай свои соображения.

— Погоди, мама, — Шура достала свернутый листок бумаги, — мы тут кое-что наметили.

Елена Федоровна выслушала все, прочитала написанное и возмущенно сказала:

— Да вы что? Кого собираетесь встречать — родственников или иностранную делегацию?

— Все-таки люди с Чукотки, — попыталась возразить Шура.

— Ну и что, что с Чукотки? Чукотка тоже советская земля. И люди там советские живут. Конечно, надо их встретить хорошо, но по-родственному, — уже более спокойным голосом продолжала Елена Федоровна. — А то напридумали — экскурсии на заводы, туда-сюда. Пусть просто поживут. Куда захотят — пусть туда и ходят.

— Но Эрмитаж им надо показать, съездить в Петергоф, — сказал Виталий Феофанович.

— Только если сами захотят, — повторила Елена Федоровна. — У меня лично от фонтанов голова болит. Куда как лучше привезти к нам в Рощино. Тишина, лес…

— Но ведь там удобств нет, — напомнила Шура.

— Будто у них в ярангах удобства!

— В газетах писали, что чукчи больше в ярангах не живут, — подсказал Виталий Феофанович.

— Мало ли что пишут в газетах.

— Да и Алеша вот в письме сообщает: квартиру дали в новом доме, — Петр Тимофеевич взял письмо, — со всеми удобствами.

— Ну, не понравится на даче — обратно в город поедут, — легко согласилась Елена Федоровна. — А делать из них делегацию — нечего!

— Пожалуй, верно, — неожиданно для всех первым согласился Виталий Феофанович. — Это даже было бы несколько оскорбительно.

Порешили на том, что все будет так, как сказала Елена Федоровна.

В районном центре, который Кайо не узнал, потому что не был там лет десять, все поразило его — и новые дома, и сам разросшийся поселок.

Когда он в детстве приехал сюда в пионерский лагерь, он первым делом подумал, что именно так должны выглядеть настоящие города. А всего-то здесь вдоль низкого берега залива стояло полтора десятка деревянных домов, среди которых невообразимо огромными зданиями выглядели интернат и больница. От берега, где возвышались высокие кучи каменного угля, к домам вели рельсы узкоколейки. Собаки, впряженные в вагонетку, шустро бежали меж рельсов, и каюр весело поглядывал по сторонам, пощелкивая бичом, покрикивая на свою удивительную упряжку. Вагонетка мчалась, колеса стучали по рельсам, а Кайо уже видел в своем воображении тундру, прорезанную по всем направлениям длинными железными полосами, по которым катились вагонетки не только с собачьими, но и с оленьими упряжками.

Здесь же Кайо впервые увидел автомобиль. Единственный грузовик работал на строительстве посадочной полосы на краю удивительного поселка. Машина возила гальку с морского берега. По вечерам и выходным дням все жители Кытрына выходили помогать строителям маленького аэродрома. Ходил туда и Кайо вместе со своими товарищами.

Кайо бродил по улицам, вспоминая свое детство, и в душе у него поднималось смешанное чувство сожаления о невозвратности прошлого и гордости оттого, что и здесь он приложил свои руки, строил вот эту посадочную площадку, которая, как говорили истомившиеся в ожидании пассажиры, теперь ни к черту не годилась.

Шел дождь, и самолета на Анадырь не было. Молодые нервничали, ругали погоду и авиацию и удивлялись спокойствию родителей.

— Все идет нормально, — повторил Кайо. — С погодой все равно ничего не сделаешь. Наладится — прилетит самолет.

В гостинице удалось занять комнату. Правда, время было спокойное — волна отпускников схлынула в мае-июне. Да и погода была благоприятная — полторы недели над Чукоткой было ясное небо, но вот, стоило семье Кайо тронуться в путь, — такая напасть.

Но приподнятое настроение не покидало Кайо. Оно появилось сразу, как он пустился в дорогу, в которую его позвало почти опрометчивое решение, словно бы мальчишеский порыв. Проницательная Иунэут заметила вслух:

— Ты как мальчишка стал.

— Правда, — согласился Кайо. — У меня такое чувство, словно время вернулось. Но вернулось совсем другим, каким я его хотел сделать много-много лет назад.

Мало старых, довоенной постройки домов осталось в районном центре. В конце двадцатых годов Чукотская культбаза была прообразом будущего. Это был своеобразный центр, откуда новое шло во все дальние уголки полуострова. Здесь стояла первая радиостанция, первая школа-интернат, первая больница — все самое первое, необычное. Тогда даже казалось, что многое никогда не привьется на Чукотке. Но это все самое новое и самое первое тех лет уже трудно отыскать среди современных зданий, а чудеса детских лет Кайо — ветродвигатель, добывавший невиданно яркий свет из сырого морского ветра, собачья железная дорога — исчезли так, что от них даже не осталось следов.