Юрий Рытхэу - Полярный круг

На здании сельского Совета бессильно повис мокрый красный флаг.

Льды придвинулись вплотную к берегу. Оба парохода отошли за кромку и прекратили выгрузку.

Мокрый снег покрыл голову Оле. Хорошо бы сейчас посидеть на берегу с карабином. За четыре месяца будет достаточно времени выспаться, а тут можно и лахтака добыть. Лахтаки любят играть вблизи берега между льдами.

Оле, взяв карабин, пошел на берег.

Вдали, на косе, между морем и мелким озером, захламленным ржавыми старыми бочками, тарахтел движок электростанции, но этот шум уже стал привычным, как шум морского прибоя.

Оле прошел мимо доски Почета, на которой мокли выцветшие фотографии. Их было всего четыре — остальные, видно, стащили: под пустыми квадратами темнели имена.

Оле пристроился под бортом вытащенного на берег вельбота, стряхнул с головы мокрый снег и подумал, что это, пожалуй, нехорошая примета — снегопад в июне. И странное дело: только успел он об этом подумать, как снег перестал — будто выключился где-то на небесах некий снегоделательный механизм.

Лахтаки не появлялись. Кроме Оле на берегу сидело еще несколько человек, но никто из них так и не увидел лахтака. Прояснялось. Туман над льдами поднимался.

— Похоже, что погода налаживается, — сказал, подойдя к Оле, дизелист Ваня Грошев.

Он второй год жил в селе. Приехал сюда вместе с женой — учительницей. По своей главной специальности Ваня Грошев, высокий, здоровенный парень, был садовником и изводил председателя сельского Совета предложениями насадить вокруг школы и интерната ивовые кусты из тундры.

— Хорошо, что кончился снег, — сказал Оле, разряжая карабин.

— Сегодня будет вертолет, — заметил Грошев.

— Значит, я улечу, — отозвался Оле. — В отпуск, на материк, на четыре месяца.

— На курорт?

— Владимир Иванович не советует на курорт… Так, посмотрю большие города — Москву, Ленинград.

— Увидишь леса, парки, — задумчиво сказал Грошев. — Завидую… А знаешь, Оле, Владимир Иванович наконец-то обещал дать вездеход в тундру. Привезем кусты и посадим.

— Вернусь — а тут сад, — с улыбкой сказал Оле.

— А что? — с вызовом откликнулся Грошев. — Будет здесь зелень… Вон глядите — сколько тут чернозема! Правда, слой небольшой, но какая жирная земля! Я у себя в комнате насажал всякого — растет как на дрожжах. Говорят, в старину здесь были мясные хранилища — вот откуда здесь жирная земля! Вот построим большую электростанцию, появится бросовое тепло, можно будет и теплицу завести!

Ваня Грошев размечтался, словно собирался здесь прожить всю свою жизнь. Оле посмотрел на часы. Было около восьми утра. Солнце пробилось сквозь туман, и море, покрытое льдом, заблестело, заиграло яркими бликами. Небо очищалось быстро, и так же быстро таял тоненький слой свежевыпавшего снега.

На снегу ярким пятнышком показалась красная куртка Нади. Оле в тревоге побежал навстречу дочери.

— Ты что, Надя?

Лицо у девочки было заплаканное, хотя Надя никогда не ревела при отце.

— Я пришла к тебе рано утром, — не сдержав всхлипа, с трудом произнесла Надя, — а в доме никого. Я испугалась: ты уехал и не попрощался со мной.

— Ну что ты, моя хорошая, как я мог это сделать? Зря ты так плохо обо мне думаешь…

— Я не думаю, — оправдывалась Надя, — я проснулась рано-рано и все думала о тебе, как будешь отдыхать… Радовалась за тебя и беспокоилась…

Оле вспомнилось местное значение слова «отдыхать», и он заверил дочку:

— Я буду путешествовать, набираться культуры. Отдыхать некогда будет… Вот хочешь — я буду тебе писать каждый день, что я увидел, что узнал нового? Хочешь?

— Очень хочу! — восторженно ответила Надя.

— И ты будешь как бы путешествовать вместе со мной… В школе у вас я видел карту — будешь отмечать, где я… Хорошо?

— Нина Павловна не даст пачкать карту, — засомневалась Надя.

— У меня дома есть атлас, — вспомнил Оле. — Будешь на атласе отмечать.

И вдруг вспомнилась давно слышанная песня:

Оле уже чувствовал себя бывалым путешественником.

— Идем собирать чемодан, дочка! Смотри — снегопада нет, небо ясное, к полудню будет чисто.

Надя провожала отца.

Одна ее рука была в его широкой, шершавой ладони, другой она крепко прижимала к себе большой атлас в черном клеенчатом переплете, в который была вложена отцовская армейская фотография.

— Первый пункт ты уже можешь отметить, — сказал Оле. — Столицу нашего Чукотского округа — город Анадырь.

В аэропорту районного центра было людно: уезжали отпускники, молодые ребята — выпускники школы, командированные.

— У вас броня? — спросила полная белая женщина в окошке кассы, похожей на клетку зверофермы в Еппыне: она была отделена от зала металлической вольерной сеткой.

— Нету, — сказал Оле и отошел.

Посередине зала ожидания стоял глазной врач Пуддер и разговаривал с мужчиной в летной форме.

Оле подошел.

— А, старый знакомый! — обрадовался Пуддер. — Как дела в совхозе? Товарищ Назаров, позвольте вам представить моего друга.

Пуддер наклонился к Оле и спросил:

— Как зовут?

— Оле.

— Товарищ Оле. А это — начальник аэропорта.

Назаров пытливо смотрел на Оле, будто видел в нем что-то значительное и важное. Даже неловко стало, и решимость попросить посодействовать в покупке билета улетучилась. Одна была надежда — на глазного доктора.

— А я вот уезжаю навсегда! — объявил со вздохом Пуддер. — Кончилась моя чукотская жизнь… Товарищ Назаров, сколько же лет мы с вами знакомы?

— Два десятка, не меньше, — ответил Назаров, по-прежнему пытливо глядя на Оле.

— Два десятка моих лет отданы на освоение Крайнего Севера! — со вздохом произнес Пуддер.

По радио объявили посадку на самолет, вылетающий в Анадырь.

— Пойдемте, Оле, проводим товарища Пуддера, — вдруг сказал Назаров. — Где ваш багаж, доктор?

— Багаж я отправил контейнером, а при мне только вот этот чемоданчик, — горестно сказал Пуддер.

От самолета Оле шел рядом с начальником аэропорта Назаровым и сочинял в уме вежливую фразу насчет билета.

Но Назаров сам спросил:

— Хочешь улететь?

Оле быстро кивнул.

— Вон видишь зеленый самолет? Иди пока, помоги разгрузить свежую капусту. Давай твои деньги и паспорт.

После обеда Оле получил билет на вечерний магаданский рейс.

— Вообще-то мне нужно в Анадырь, — нерешительно заметил он, но потом даже обрадовался: — Это хорошо, что в Магадан.

Прямо здесь, в аэропорту, Оле написал первую открытку дочери.

«Дорогая Надя!

Пишу тебе из районного центра. Пассажиров здесь видимо-невидимо. Билеты надо заказывать за две недели. Я этого не знал. Но сам начальник аэропорта товарищ Назаров помог мне улететь. Правда, не в столицу нашего Чукотского округа, а в город Магадан, тоже столичный город, но уже Магаданской области. Так что придется тебе отметить вместо Анадыря Магадан. Зато я улетаю реактивным пассажирским самолетом ЯК-40. Говорят, что это самый лучший самолет из всех летающих на Чукотке.