Владилен Леонтьев - Антымавле — торговый человек

— Какомэй! — испуганно удивился Гырголь.

— Как терыкы. Я никого, ничего не видел, — прошептал Антымавле. — Копье только.

И странная история осталась загадкой. Только Эттытегин не нашел ночью Рэнто в мясной яме, а жена обнаружила срезы на кусках копальгина.

— Тер-рр-ыкы! — в ужасе прошептала она и стрелой выскочила из мясной ямы…

Страшное существо терыкы. Говорят, оно совсем как человек, только тело покрыто длинными черными волосами. Едят терыкы такую же еду, как люди, носят такую же одежду, но говорить не умеют: свистят, вытянув губы. Терыкы бегают так быстро, что могут догнать дикого оленя. По ночам, когда все люди крепко спят, они пробираются в стойбища, воруют в чоттагинах одежду, забираются в мясные ямы и тащат жир и мясо. И если увидит хозяин у себя в мясной яме утром на куске копальгина четыре крупных царапины, то значит здесь был терыкы.

Терыкы всегда приходят только с моря. Поселяются в пещерах береговых скал. И если появятся терыкы в окрестностях или же кто-нибудь только увидит его приметы: голые человеческие следы на песке или снегу, царапины на копальгине, то всех людей охватывает страх. Терыкы — враг, он злой дух.

По всему побережью пролетела весть, что в Инрылин приходил терыкы. Тревожно стало людям. Терыкы появился — жди беды…

«Распароходилось в этом году», — говорили люди по всему северному побережью.

И действительно, лед, державшийся все лето у берегов, к осени стал плотнее и задержал суда.

У стойбища Рыркайпий, что за Ванкаремом, зажало льдами три парохода. Говорили, в припай вмерзли, не выбраться им уже из льдов, зимовать, наверно, будут. Стояли без движения, окруженные торосистыми льдами два парохода напротив Инрылина. Инрылинцы сначала не могли понять, что это суда, но потом Гырголь разглядел в бинокль красный флаг на корме, а раз красный флаг, то пароходы наши, советские. И однажды, набравшись храбрости, они вдвоем с Антымавле подошли к пароходу, стоявшему ближе к берегу, и с любопытством стали разглядывать вблизи железную обледеневшую громаду.

— Как остров, — сказал Гырголь, облокотившийся на охотничий посох.

— Сколько железа, а не тонет, — поддержал его Антымавле.

— Большеголовые танныт! Как это они такое делают? — удивлялся Гырголь, не в силах даже представить себе, как строится пароход.

— Смотри, дымится. Наверно, печки топят?

— Эй! — заметили с парохода охотников. — Чего боитесь, идите в гости!

— Нас зовут! Пошли? — предложил Гырголь.

Антымавле не стал возражать, и охотники, пробежав на лыжах зыбкую шугу, перепрыгнув через две трещины, подошли к самому борту.

— Давай сюда! Сюда давай! — приветливо замахал рукой один русилин в шапке с ушами, торчащими, как у новорожденного теленка, и сбросил с борта штормтрап.

— Все равно уж. — Гырголь смело полез вверх.

Люди с парохода были рады неожиданно появившимся гостям, жали руки, похлопывали по плечу. В кают-компании Гырголь с Антымавле, окруженные веселыми, улыбающимися людьми, пили горячий крепкий чай. Им было жарко, по смуглым обветренным лицам градом катился пот, но снять кухлянки стеснялись.

— Как ты думаешь, отпустит нас лед? — наполовину знаками, наполовину словами спрашивали у Гырголя.

Трудно было, но Гырголь кое-как объяснил, что лед еще непостоянный, ходит туда-сюда, может оторваться от берега. А если так будет, то «парокот» понесет вместе со льдом туда. И Гырголь махнул рукой в сторону мыса Дежнева. Там может встретиться большая вода. А если лед не отпустит, то далеко в море унесет, к острову, где много белых медведей. Вода в нашем море крутится, как в лунке, когда весной вода со льда стекает…

— Но кто знает, какие мысли у моря? — засомневался Гырголь и заторопился: — Вынэ, мури аттау! Надо дом идти, ярангу. Темно скоро, плёко. — И поднял с полу шапку и рукавицы. Его примеру последовал и Антымавле.

— Наш пароход «Свердловск», — сказали им на прощание русилиты, и каждый пожимал руки.

— Сывертыловскы, — повторял Гырголь, стараясь запомнить название. — Ии, Свертыловскы!

— А дальше «Лейтенант Шмидт».

Но это название Гырголь уже выговорить не мог, просто закивал головой, что понял, и заторопился к выходу.

— Мури аттау! Тасвитания! — махал он рукой.

Сдружились инрылинцы с пароходными людьми и, когда было возможно, навещали их. Рассказали о своих нуждах, похвастались новым вельботом.

— Советский власть хорошо, вельбот дал! Но все равно байдару нам делать надо. Когда лед в море, на байдаре хорошо, на вельботе плохо.

А один здоровенный русилит по имени Боцман перед уходом наделил их тремя большими банками краски.

— На, бери! Пригодится. Вельбот красить будете.

Гырголь был несказанно рад дорогому подарку: такой краски не достанешь ни в одной фактории.

— Надо бы тоже им какой-нибудь подарок дать, — посоветовал Антымавле.

— Это верно. Только что мы можем?

— Оленины разве привезти, — предложил Рыно и потянулся к поясу за кисетом. — Двухлетку-бычка можно забить. Мне все равно, что девять, что десять оленей останется.

— Верно, — согласились все.

На следующий день рано утром Рыно отправился в стойбище Аннелё, у которого находились на выпасе его олени. Своих собак было мало, но трех штук подпряг Гырголь и одну Антымавле.

Пароходы «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт» полями льда то поджимало к острову Илитлен, то снова относило к мысу Инрылин. А дальше в море лед быстро несло на восток, но суда никак не могли пробиться к дрейфующему льду.

Через несколько дней, когда Рыно еще не вернулся из тундры, люди, проезжавшие с севера, сообщили, что напротив стойбища Нутепынмын, чуть правее острова Кувлючин, застоял во льдах еще, один пароход и, говорят, тоже советский, с красным флагом.

— Колё! Как много! Уже шестой, — подсчитывали, удивляясь, люди.

Нутепынмынские охотники пытались подойти к пароходу, но лед в этом месте был еще неустойчив, и пробраться по льдам к судну не удалось. Но дней через двадцать все же нашлись смельчаки и пробрались к пароходу. Когда они вернулись в Нутепынмын, то с ними было двое русских: один высокий с большой черной бородой, а второй, как ни странно, умел разговаривать по-чукотски. Бородатый оказался совсем не страшным человеком. Он объяснил людям, что пароход называется «Челюскин» и идет издалека, с запада, дорогу ищет, чтобы можно было быстрее и лучше завозить товары на Чукотку, что это большая «экыч» — экспедиция…

Потом прошли четыре нарты через Инрылин, по два пассажира на каждой. Каюры рассказывали, что русские больны и большебородый попросил их отвезти в Увэлен, где стоит еще один пароход.

И не успели еще скрыться из виду нутепынмынские нарты, как с севера приехал человек и сообщил, что вчера «Челюскин» вдруг задымил и неожиданно пошел на восток.