Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

У Гумилева встречаются сходные признания: «Возьмусь за книгу, но прочту „она“, / И вновь душа пьяна и смятена» («Сомнение», 1911); «Я печален от книги…» («Современность», 1911).

25.15C. 57. Все ценные люди России, все нужные ей люди – все пили, как свиньи. —

Апелляция к Достоевскому, к тираде Верховенского (в оригинале по-французски): «Все одаренные и передовые люди в России были, есть и будут всегда картежники и пьяницы, которые пьют запоем» («Бесы», ч. 1, гл. 2).

Также Розанов писал: «Алкоголь высасывает нерв и разжижает кровь. Вся Россия („Руси есть веселие пити“) закричит: „Все даровитые люди пьют!“» («Солнце и виноград», из книги «Итальянские впечатления», 1909). Есть строки об этом и у Северянина: «И гении сжигают мощь свою / На алкоголе – символе бессилья» («Ее монолог», 1909).

25.16 …лишние, бестолковые… —

«Лишний человек» / «лишние люди» – литературно-идеологический тип в русской классике 1820–1850-х гг.; как формула зафиксирован в названии повести Тургенева «Дневник лишнего человека» (1850) и соотносится с центральным персонажем – Чулкотуриным. Однако формирование типа началось значительно раньше – с пушкинского Онегина, лермонтовского Печорина, герценовского Бельтова. Официальная советская справочная литература фиксирует определение «лишнего человека» в формах, вполне применимых и к главному герою «Москвы – Петушков»:

«Гл.[авные] черты [„лишнего человека“]: отчуждение от официальной жизни России, от родной ему социальной среды <���…> по отношению к к[ото]рой герой осознает свое интеллектуальное и нравств.[енное] превосходство, и в то же время – душевная усталость, глубокий скептицизм, разлад между словом и делом и, как правило, обществ.[енная] пассивность» (Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М., 1967. Т. 4).

Фактически, душевно усталый скептик-интеллектуал Веничка, отчужденный от официальной жизни СССР и от всех родных ему социальных сред, испытывающий разлад между словом и делом, – тот же «лишний человек».

25.17 Евгений Онегин в гостях у Лариных и выпил-то всего-навсего брусничной воды, и то его понос пробрал. —

Отсылка к «Евгению Онегину» Пушкина, где в одной из сцен Онегин с Ленским присутствуют на обеде у Лариных:

(гл. 3, строфа III)

По дороге с обеда Онегин признается Ленскому, что чувствует после выпитой брусничной воды легкое недомогание: «Боюсь: брусничная вода / Мне не наделала б вреда» (гл. 3, строфа IV).

Брусничная вода – легкий (8–10°, отсюда – «всего-навсего») алкогольный напиток из ягод брусники (обычно домашнего приготовления). Подробнее о брусничной воде, включая рецепт ее приготовления, пишет Ю. Лотман («Роман А. С. Пушкина „Евгений Онегин“. Комментарий»).

25.18C. 57. …честные современники Онегина «между лафитом и клико» (заметьте: «между лафитом и клико»!) тем временем рождали «мятежную науку» и декабризм… —

Также апелляция к «Евгению Онегину», где целый ряд строф посвящен рождению декабристского движения:

(гл. 10, строфа XVII)

«Между Лафитом и Клико» – в течение обеда или ужина, так как Лафит (сухое виноградное вино) подавался в XIX в. в начале застолья, а Клико (сорт шампанского) трапеза заканчивалась.

Справедливости ради надо отметить, что будущие декабристы у Пушкина пили напитки и покрепче: «У них свои бывали сходки, / Они за чашею вина, / Они за рюмкой русской водки…» (гл. 10, строфа XIII).

25.19 А когда они наконец разбудили Герцена… —

Александр Герцен (1812–1870) – русский философ, литератор, революционный деятель. Высказывание – перифраз слов Ленина из трактата о периодизации русского революционно-освободительного движения: «Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию» («Памяти Герцена», 1912). Вплоть до горбачевской перестройки эта работа неизменно включалась в школьную программу по русской истории и литературе (8-й класс); процитированный фрагмент и его продолжение необходимо было заучивать наизусть, благодаря чему фраза «Декабристы разбудили Герцена» была знакома каждому советскому человеку. Вот, например, разговор писателя, работающего над книгой о декабристах, в секретариате Союза писателей СССР с одним из секретарей – бывшим сотрудником КГБ и его помощником-«скопцом»:

«– Вы, конечно, знаете, что говорил Владимир Ильич: „Декабристы разбудили Герцена…“ – продолжал скопец.

– Да, я был в Мавзолее.

– Я продолжу свою мысль, если не возражаете…

[Внутренний голос Автора: ] Не надо. Когда это ты свои мысли имел, дядя? Сейчас пойдет политграмота. Но на этом будёж не окончился. Кто-то проснулся еще, еще и еще. Но Россия спала и видела свои отсталые сны, пока какая-то сволочь не разбудила Ленина» ( Халиф Л. ЦДЛ. Лос-Анджелес, 1979. С. 31).

У Аксенова в романе «Ожог» есть: «Милейший Герцен, не буди Россию! Дитя любви, напрасно не старайся! Пускай ее разбудит итальянец, бродяга шалый в рваных кружевах!»

25.20 С этого и началось все главное – сивуха началась вместо клико! —

Саша Черный в «пушкинском» контексте замечал: «Интеллигенция погубила Россию. <���…> Всякие Шмаровозы, вроде Герценов, Пироговых и прочих милюковских молодчиков, подтачивали функции нашего исторического фундамента, пока он не рухнул» («Пушкин в Париже», 1926).

Сивуха ( устар.) – дешевая, плохо очищенная хлебная водка; у Маяковского: «Сивуха течет по усам» («Сказка о дезертире», 1920–1923).

25.21C. 57. Разночинство —

социальный слой населения России XIX в. «из разных чинов», то есть служащие, учителя, студенты и т. п. По имени разночинцев как представителей разночинства называется второй, «разночинский», этап русского революционно-освободительного движения, находящийся между дворянским и пролетарским (1860–1895). Название и временны`е рамки определены Лениным, в частности в работе «Из прошлого рабочей печати в России» (1914). К разночинцам в русской истории принадлежали Белинский, петрашевцы, народники и др. Претензии к разночинству еще до Венички предъявляли многие, например Розанов:

«Пришел вонючий „разночинец“. Пришел со своею ненавистью, пришел со своею завистью, пришел со своею грязью. И грязь, и зависть, и ненависть имели, однако, свою силу, и это окружило его ореолом „мрачного демона отрицания“; но под демоном скрывался просто лакей. Он был не черен, а грязен. И разрушил дворянскую культуру от Державина до Пушкина. Культуру и литературу» («Опавшие листья», короб 1-й).