Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

(«Ночь», 1956)

См. также о парижском чердаке у Ходасевича:

(«Перед зеркалом»,1924)

Однако главным парижским пристанищем непризнанного гения с малым достатком остается все-таки мансарда. Поэтому Веничка снимает именно ее. В русской словесности достаточно упоминаний об этом дешевом парижском жилье. Прежде всего – у «генератора» данной главы Эренбурга: «Когда же ему [герою новеллы Луи Ру, живущему в Париже] исполнилось двадцать пять лет <���…> он переехал из одной мансарды улицы Черной вдовы в другую» («Тринадцать трубок»); «[персонаж романа Алексей Спирин]…сбежал в Париж и мертвецки напился <���…> переселился на мансарду и вместо „Кафе де Монако“ посещал различные притоны в районе рынков и вокзалов» («Необычайные похождения Хулио Хуренито», гл. 5). Впрочем, Эренбург, упоминая мансарды, не забывал и про парижские чердаки: «Я [Эренбург] остановился на левом берегу Сены, около бульвара Сен-Жермен; мне отвели мансардную комнату с балконом, откуда был виден Париж… <���…> Арагон и Эльза Юрьевна [Триоле] позвали Симонова и меня на „Чердак“ – так называлось помещение Комитета писателей» («Люди, годы, жизнь», кн. 6, гл. 11).

В стихах Эренбург также писал о мансарде: «В моей мансарде полутемной, / Под шум парижской мостовой…» («Когда встают туманы злые…», 1912).

Много парижских мансард и у других поэтов. У Вячеслава Иванова:

(«Париж» (2), 1915)

У Саши Черного – о русских эмигрантах в Париже:

(«Тех, кто страдает гордо и угрюмо…»,1920–1923)

(«Парижское житие», 1928)

И наконец, у известного поэта-путешественника Евтушенко в «социально-политическом» стихотворении о французском художнике-выпивохе:

(«Чудак Гастон», 1965)

В связи с последней цитатой из Евтушенко следует напомнить, что в 1960-е гг. в Советском Союзе демонстрировался французский фильм «Монпарнас, 19» (1957, режиссер Жак Беккер) с Жераром Филипом в роли Модильяни; Модильяни в картине жил именно в парижской мансарде, и этот мелодраматический апокриф из жизни итальянского гения пользовался в СССР большой популярностью.

Смежная ситуация «непризнанный гений, творящий в мансарде» встречается в связи с Гёте: «Тогда, во Франкфурте, в мансарде на Оленьем ряду, когда к нему [Гёте] являлась тень Эгмонта, и черновики летели на пол, и он набрасывал первые мысли на эти вот страницы, – для чего, в сущности, для каких слушателей?» ( Людвиг Э. Гёте. М., 1965. С. 211).

30.31C. 73. …я все это путаю и разницы никакой не вижу. —

Схожие проблемы с различением сходных реалий испытывают герои Рабле: «Воспоминаний у меня хватит на целую мошонку, то бишь на целый мешок, – вечно я путаю и перевираю эти два слова» («Гаргантюа и Пантагрюэль», кн. 4, предисловие); и Гамсуна: «Мы углубились в лес из чудных, непонятных деревьев. Бамбук, манго, тамаринд, тик, соляное дерево, камедное и бог знает что еще, мы во всем в этом мало смыслили» («Смерть Глана», гл. 2).

30.32 Короче, я снял то, на чем можно лежать, писать и трубку курить. —

Ситуации «жизнь на чердаке» в контексте «проблемы курения и запоя» (хотя и не в парижском топосе) встречается у Блока, лирический герой которого так же, как и Веничка, не понят и так же пьет:

(«В октябре», 1906)

А вот ироническое описание жизни русского люмпен-интеллектуала в Париже у раннего Эренбурга (вкупе со святой Терезой, между прочим):

«[Рассказчик]…детально разрабатывал приглашение в Париж трех тысяч инквизиторов для публичного сожжения на площадях всех потребляющих аперитивы. Потом выпивал стакан абсента и, охмелев, декламировал стихи святой Терезы, доказывал ко всему привыкшему кабатчику, что еще Нострадамус предугадал в „Ротонде“ питомник смертоносных сколопендр, а в полночь тщетно стучался в чугунные ворота церкви Сен-Жермен-де-Пре. Дни мои заканчивались обыкновенно у любовницы, француженки, с приличным стажем, но доброй католички, от которой я требовал в самые неподходящие минуты объяснения, чем разнятся семь „смертных“ грехов от семи „основных“. Так проходило мало-помалу время» («Необычайные похождения Хулио Хуренито», гл. 1).

30.33C. 73. Выкурил я двенадцать трубок… —

Отсылка к Эренбургу – см. 30.38.

30.34 …отослал в «Ревю де Пари»… —

«Ревю де Пари» («Revue de Paris») – популярный парижский журнал, выходящий с 1849 г.; в свое время в нем сотрудничали Бальзак и Дюма, печатались Флобер и Мериме.

Одновременно с Веничкой рассылали по журналам свои шедевры и другие писатели: «Декабрьским утром 1967 года я отослал шесть рассказов в журнал „Новый мир“. Откровенно говоря, я ни на что не рассчитывал. Запечатал, отослал и всё» (С. Довлатов. «Невидимая книга»).

30.35 …под французским названием «Шик и блеск иммэр элегант». Эссе по вопросам любви. —

В названии эссе обыгрывается разговорная идиома «Шик, блеск, (иммер) элеган» (как вариант – «Шик, блеск, элеган на пустой карман»), выражающая высокую или даже высшую степень довольства, удовлетворения, восхищения. Источником фразы считаются куплеты В. П. Валентинова «Шик, блеск, иммер элеган» (1906).

Шик ( фр. chic) – то есть блеск, здорово, шикарно; иммер ( нем. immer) – всегда, постоянно; элеган ( фр. elegant) – элегантный, изящный.

У Куприна героиня во время приступа морской болезни вспоминает какие-то глупые куплеты о пароходном капитане: