Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

16.6 …пастись между лилиями… —

Эвфемизм «пастись между лилиями», то есть заниматься любовью, восходит к Библии, где Суламифь, имеющая «чрево, обставленное лилиями» (Песн. 7: 3), говорит: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасет между лилиями» (Песн. 2: 16; см. также 6: 3). Кстати, Мирра Лохвицкая (см. 17.5) использовала данное образное высказывание Суламифи в качестве эпиграфа к своему стихотворению «Между лилий» (1897).

16.7C. 34. …aнгелы… Вы не отлетите? —

– <���…> Мы отлетим, как только ты улыбнешься… —

Опасения по поводу возможного отлета/отхода ангелов в контексте с упоминанием о поездке/путешествии к христоподобному младенцу связаны с новозаветным эпизодом о пастухах, к которым является Ангел Господень и сообщает о рождении Христа (Лк. 2: 8–14); далее следует: «Когда Ангелы отошли от них на небо, пастухи сказали друг другу: пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил нам Господь. И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях» (Лк. 2: 15–16). То есть здесь: ангелы отлетят, как только Веничка улыбнется своему младенцу.

Глагол «отлетать/отлететь» активно использовался поэтами Серебряного века. Так, у Мережковского есть: «С потухшим факелом мой гений отлетает…» («С потухшим факелом мой гений отлетает…», 1886); у Блока: «Отлетим в лазурь…» («Сторожим у входа в терем…»; 1904), «Мы опять расплещем крылья, / Снова отлетим…» («Дали слепы, дни безгневны…», 1904); у Ахматовой: «…Отлетит томленье…» («Приду туда, и отлетит томленье…», 1916), «Так незаметно отлетать, / Почти не узнавать при встрече…» («О, жизнь без завтрашнего дня…», 1921), «Так отлетают темные души…» («Так отлетают темные души…», 1940); у Кузмина: «Потому не навек / Отлетел от меня / Ангел благовествующий…» («Ангел благовествующий», 1918).

16.8C. 34. …младенец, любящий отца, как самого себя… —

Контаминация «бытовых» новозаветных Христовых заповедей: «Почитай отца и мать; и люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 19: 9; ср. также Мк. 12: 33; Рим. 13: 9; Гал. 15: 14) – и положений о любви к Отцу Небесному: «Иисус сказал им: если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел; ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня» (Ин. 8: 42); «Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю: встаньте, пойдем отсюда» (Ин. 14: 31).

16.9 Если нож или бритва попадутся ему на глаза – пусть он ими не играет, найди ему другие игрушки, Господь. —

Аллюзия на одну из версий гибели царевича Димитрия (см. 4.24). В связи с этой аллюзией, упоминанием об игрушке и с учетом контекста всего фрагмента приведу отрывок из воспоминаний о Шаляпине в роли Бориса Годунова (10.13):

«[Шуйский поет: ] Но детский лик царевича был светел, чист и ясен…

Борис стоит спиной к зрительному залу, но всем понятно, как нестерпимо тяжко ему от таких слов. Его тело содрогается, он поднимает кверху голову, оборачивается, и мы видим искаженное мукой лицо с закрытыми глазами.

– Казалось, в своей он колыбельке спокойно спит, – продолжал елейный голос Шуйского.

Борису становилось уже невыносимо слушать дальше, и после фразы Шуйского: „Сложивши ручки и правой крепко сжав игрушку детскую“, – он кричит: „Довольно!“ <���…> Борис тяжело опускается на скамью. <���…> Борис расстегивает ворот шелковой рубашки. Вздыхает[:]

– Уф, тяжело, дай дух переведу…» ( Черкасов Н. «Борис Годунов» в Петрограде // Шаляпин Федор: В 3 т. М., 1960. Т. 2. С. 394–395).

16.10 Мне сказали: он болен и лежит в жару. Я пил лимонную у его кроватки, и меня оставили с ним одного. —

В связи с ситуацией «ребенок в жару и отец с рюмкой в руке у его постели» возможна полемика со Львом Толстым. Вот сцена в поместье старого князя Болконского во время болезни сына князя Андрея:

«[Андрей Болконский в детской] сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из склянки лекарство в рюмку <���…> Была вторая ночь, что они оба [Андрей и его сестра Марья] не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. <���…> Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел. <���…> [Андрей] взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел. <���…> он <���…> с рюмкой нагнулся к ребенку» («Война и мир», т. 2, ч. 2, гл. 8).

Лимонная – сорт крепкой (40°) горькой советской настойки, имеет характерный привкус лимона.

16.11 Я долго тогда беседовал с ним и говорил:

– Ты… знаешь что, мальчик? ты не умирай… —

Постоянное соотнесение Венички с Христом позволяет в этом месте напомнить новозаветный эпизод с чудесным «заочным» исцелением Иисусом сына галилейского царедворца из Капернаума. Сын царедворца лежал в горячке, должен был вот-вот умереть, однако Христос спас его от смерти (Ин. 4: 46–54), причем это было второе «галилейское чудо» Иисуса, последовавшее за превращением воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской.

Можно продолжить и «толстовскую» линию, начатую в 16.10:

«[Андрею Болконскому] пришло в голову, что ребенок умер. <���…> „Все кончено“, – подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу. Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. <���…> Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, опустив голову ниже подушки, и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал. Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика, так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и <���…> губами попробовал, есть ли жар у ребенка. <���…> Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. <���…> Он <���…> глядя в лицо ребенка, все слушал его ровное дыхание. <���…> Ребенок во сне пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку» («Война и мир», т. 2, ч. 2, гл. 9).

Сходная ситуация «умирающий на глазах у отца сын-младенец» есть у Надсона:

(«Бедуин», 1881)

Также в кинофильме «Председатель» (28.4) у главного героя Егора Трубникова сначала тяжело болеет, а затем умирает от дифтерита маленький сын.

Веничкина просьба к сыну звучит полемично по отношению к заявлению раннего Маяковского: «Я люблю смотреть, как умирают дети…» («Несколько слов обо мне самом», 1913).

16.12C. 34. – <���…> Ты хоть сам понимаешь, что это глупо?