Александр Русов - В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)

9?7-ЪОо%

…Лицо Кустова 1-го крупным планом. Очки. Веки приспущены. Сомнамбулическое состояние. Но вот его левая рука вздрагивает, он отрывается от кресла, повисает в воздухе, подлетает совсем близко к скрытой камере…

Фан делает пометку в блокноте. Фан переписывает в блокнот индекс, вспыхнувший на нижних строчках экрана.

…Аутотренинг закончен. Кустов 1-й разговаривает с миниатюрной фигуристкой. Интересно о чем?..

Пометка в блокноте: «Проверить! Смоделировать!»

…Стоят разговаривают…

Фан решает чуть сдвинуть рычажок на панели, изменить ракурс, чтобы видеть его лицо.

…Подходит третий, в тренировочном костюме, становится спиной к телевизору, загораживает весь экран…

Рычажок передвинут до упора. Обойти третьего не удается. По-прежнему загораживает. Сплошная спина.

…Лиц не видно…

Убрать!

Александр Григорьевич в волнении кусает губы. Александр Григорьевич в азарте игры нажимает красную кнопку «Moving off». Когда же уберется из поля зрения этот субъект?!.

…Человек в тренировочном костюме выходит из кадра…

Наконец-то!

…Человек в тренировочном костюме через открытую дверь выходит в коридор…

Кустова не видно. ДБ7р27. Вернуть изображение Кустова не удается.

Фан в раздражении. Нажимает кнопку «Play off».

…Человек в тренировочном костюме бросается к окну на лестничной площадке, рвет на себя оконную раму…

Как опять найти Кустова? Где он сейчас? Как его вычислить? Как снова набрать? Фан сбит с толку. Его палец забылся на кнопке «Play off».

…Человек в тренировочном костюме вскакивает на подоконник, выпрыгивает из окна…

И тотчас начинает мигать цепочка зеленых индикаторов на панели. Изображение меркнет. На экране дисплея возникает надпись:

«Хлысталов Б. Н. 46. Учтено… Согласовано… Зарегистрировано… БЮРО ПРОВЕРКИ»

Развертку перекашивает. Развертка сама восстанавливается. Фан в недоумении смотрит на экран. Фан хмурится. Качает головой. Он допустил ошибку. Забыл нажать блокирующую клавишу «Preserve». Досадная оплошность. Одной человеческой жизни как не бывало. Жизни не жалко — стыдно перед собой. Страдает профессиональная гордость. И что это с ним такое творится в последнее время?

Агент Фан выключает дисплей. Агент Фан отключает большой компьютер. Агент Фан пытается вспомнить. «Хлысталов, Хлысталов…» Нет, пожалуй, в отделении Петросяна он не встречал такого…

Центр управления находится под угрозой упорядочения штатного расписания. Центр Управления находится под угрозой сокращения штатов. Угроза нависла давно — теперь она стала реальностью. Только и разговоров везде, что о деле Кустовых, хотя дело Кустовых — лишь маленькое звено в цепи подобных, начиная с получивших широкую огласку дел Эдипа, Эгиста, Клитемнестры, Медеи, Ниобы, многоликого Януса, обоих Голядкиных и миллионов других, безымянных. Однако верховные инстанции Центра понимают, что если в ближайшее же время не удастся овладеть ситуацией, приостановить неконтролируемую путаницу, межродственные преступления, таинственные исчезновения, многочисленные извращения и недозволенные превращения, затрагивающие основы Основ, то на Земле вновь воцарится хаос, как до сотворения мира, каналы связи с Астралом будут окончательно засорены, а сама постоянная, жизненно важная для человечества связь необратимо нарушена, что повлечет за собой неизбежное вымирание рода людского или гибель его в результате катастрофы и — как следствие этого — ликвидацию Центра Управления, которому попросту нечем станет управлять. И если случится так, что Астрал, находящийся под протекторатом Вольвы, перестанет служить промежуточным резервуаром дефицитной жизненной энергии, перестанет быть совершенной системой, надежно амортизирующей всякого рода критические ситуации на Земле и в окружающем космосе, тысячи агентов и руководящих работников Центра в одночасье лишатся своих рабочих мест, а вместе с ними — привычных привилегий, персональных жетонов, неограниченного права беспрепятственных перемещений, бесплатного проезда в любом виде наземного транспорта.

Дело Кустовых стало своего рода эталонным и показательным для Центра. Вынесение по нему обоснованного, справедливого, нестандартного решения позволило бы не только восстановить ряд магистральных каналов связи, устранить ощутимую часть все увеличивающихся помех, но и наглядно продемонстрировать способность Центра самостоятельно и квалифицированно решать сложные задачи, выдвигаемые современностью. Злые языки Вольвы утверждают даже, что дело Кустовых было специально инспирировано для поднятия престижа дряхлеющего учреждения.

Что касается отделения кризисных состояний, то его медицинский персонал в злополучный день трагической гибели Хлысталова с самого утра слился в порыве солидарности, взял повышенные обязательства, встал на трудовую вахту, как бы предчувствуя нависшую опасность. Профессор Петросян в конфликтной ситуации с главврачом больницы и сопровождающими его лицами бескомпромиссно выступил в защиту интересов больных, разрешив под свою ответственность продолжать занятия аутотренингом в холле — на дорогом ковре, в дефицитных креслах. Мурзаханов — Китаец появился утром в своей буддийской пагоде на час раньше, чтобы успеть дополнительно принять двух пациентов, срочно нуждавшихся в иглоукалывании, в том числе писателя Усова. Сильно простуженная Нина Ивановна Пшеничная, невзирая на недомогание, не пошла на прием к врачу, а мужественно приступила к исполнению своих служебных обязанностей. Даже многочисленные неодушевленные приборы, несмотря на резкие скачки напряжения в сети и отсутствие соответствующих стабилизирующих устройств, не выходили, как это часто случалось раньше, из строя, готовые скорее погибнуть на боевом посту, нежели спокойно отлеживаться месяцами в тыловой ремонтной мастерской.

Нелепая смерть больного Хлысталова еще больше сплотила коллектив отделения, привыкший, в силу специфики своей работы, иметь дело со всевозможными вредными влияниями и веяниями не всегда даже понятного, научно объяснимого происхождения. Впоследствии Нина Ивановна самокритично и чистосердечно призналась, что ее замечание Хлысталову относительно того, что он не умеет расслабляться, было абсолютно непедагогичным и излишне категоричным: в тот день на краткий миг ему как раз это удалось. Он готов был даже взлететь, но возникший в воображении Нины Ивановны образ мальчика с пальчик, пролезающего сквозь прутья зарешеченного окна, почему-то насторожил ее, поэтому она не дала ему разрешения на самостоятельный взлет. И надо же было случиться, чтобы дверь на лестницу оказалась открыта и на пути больного возникло другое окно — без решетки!