Александр Русов - В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)

Замечу также, что учение о добродетели как о высшем и единственном, по существу, благе требовало безразличия к богатству, почестям и, независимо от воли его приверженцев, таило в себе оппозиционность по отношению к властям, ибо утверждало внутреннюю свободу человека. Не случайно поэтому многие римские сенаторы были казнены. Существовало даже мнение, что единственной наградой за добродетель служит неминуемая гибель. Для своего времени утверждение это было столь же расхожим, как и более поздняя мысль: нравственность есть красота философии.

Ошибка твоя, пожалуй, заключается вот в чем. С одной стороны, ты отрываешь понятие нравственности от времени, к которому это понятие относится, с другой — пытаешься вывести современные нормы поведения из собственного крошечного опыта. Самоуверенность молодости заставляет поначалу всех нас заблуждаться на сей счет. Впрочем, меня радует твоя откровенность. Позволь же и мне высказаться совершенно чистосердечно по интересующей нас проблеме.

Попытайся приглядеться к студенческой среде, в которой тебе предстоит провести еще несколько лет, с тем же пристальным вниманием, с каким вглядываешься в себя, и ты обнаружишь среди товарищей будущих Платонов, Сократов, Сенек, которых, кстати, терзали некогда те же вопросы. Нет более увлекательного и полезного занятия, чем угадывать в крошечном ростке будущее дерево. Не мудрено признавать давно всеми признанное. Не требуется большого ума и таланта, чтобы сокрушаться по поводу недостатка интересных людей вокруг. Попробуй найти интересное в неинтересном, великое в малом, себя — в других. Определи круг своих устойчивых пристрастий, развей способность к самостоятельному мышлению, ибо нет ничего проще, нежели симулировать умственные способности, прибегая к фрондерству, нигилизму и пустому нытью.

Остерегайся считать кого-либо ниже себя. Куст орешника выше ростка дуба, бамбук растет быстрее, чем сосна. Умей заглянуть в будущее. Допустим, в чем-то ты опередил сверстников, твои часы убежали вперед. Как ни спеши, жизнь все равно догонит. Убежать от нее нельзя — можешь не сомневаться. Постарайся лучше приблизиться к ней, прошагать рядом как можно дольше. И будь готов к приходу того дня, когда обнаружишь, что уже не поспеваешь за временем.

Ты просишься в прошлое, обнаружив там много такого, что соответствует твоим нынешним склонностям, а я утверждаю: ты рвешься в будущее. Такое случается. Ожог кипятком воспринимается порой как соприкосновение с чем-то ледяным, радость прикидывается печалью, боль прячется за улыбку. Так и ты спешишь в будущее, уверяя себя и меня, что «тоскуешь» по прошлому, свидетелем которого тебе не довелось быть.

Насколько могу судить из последнего письма, у тебя постепенно складывается самостоятельный взгляд на вещи. Это, безусловно, сделает твою молодость более мучительной, зрелость — осмысленной, а старость — безмятежной. Знай же, что ограничивать себя в удовольствиях не более важно, чем предаваться им. Найди свою меру и помни: неумеренность в молодости оплачивается потом вынужденной воздержанностью, порой весьма унизительной. Но и того остерегайся, чтобы остаться у молодости в долгу. Рано или поздно все равно придется платить.

Сейчас ты занят созданием эскиза будущего. Замысел можно погубить, но и усовершенствовать. Все зависит от безошибочности чутья и самодисциплины. Зрение молодости — глаза, зрение старости — память.

Не ходи к людям с пустыми руками. Спеши давать, не спеши брать. С тяжелой ношей трудно идти вперед. Чем овладеешь, скоро приестся, чем пренебрежешь теперь, окажется единственной ценностью, о которой будешь вспоминать со слезами благодарности.

Еще одно замечание. Пусть оно лучше обидит тебя, чем оставит равнодушным. Я о твоей небрежной манере излагать свои мысли, не заботясь о том, чтобы довести каждую до конца. Язык мысли должен быть по возможности ясен и прост. Не годится засорять его недолговечными словами. Если же новые мысли потребуют новой почвы, выбирай ее обдуманно, берегись пустой игры слов, нередко пытающейся скрыться под личиной оригинальности.

И еще: опасайся собственного невежества. Судить о чем-либо с такой уверенностью, с какой судишь ты, можно лишь имея на то безусловное моральное право. Твои знания о предмете должны, по крайней мере, не уступать знаниям твоих оппонентов. Смешно, и только, когда кочка критикует гору.

Должен признаться, что к некоторым оборотам твоей речи я начал уже привыкать. До чего восприимчива наша душа и гибок разум! То чуждое, непонятное и потому зачастую неприятное, на что наталкиваешься впервые, очень скоро может сделаться понятным и вполне приемлемым.

Сейчас я думаю о том, что всякий возраст имеет свои горизонты. Ты наверняка знаешь нечто такое, о чем я давно забыл или никогда не знал. Но и ты допусти, что мое понимание отдельных вещей может достигать такого уровня, о существовании которого ты даже не помышляешь. В чем-то, прошу тебя, просто доверься мне. Ведь способность верить — одна из замечательнейших способностей человека.

Любое время во всеуслышанье или тайком пытается внести исправления в смету, составленную предшественниками. То, что еще вчера ценилось на вес золота, сегодня выбрасывается на рынок истории по стоимости металлолома. Поэтому, производя оценку, сверяйся не с пожелтевшими ведомостями, которые кому-то было лень или недосуг обновить, и не со свежими счетами, подписанными сильными мира сего, а с собственными естественными запросами и потребностями. Чего не хватает тебе, то и считай ценным. Свежего воздуха? Хороших книг? Времени? Ума? Веры? Ничего не жалей для того, чтобы заполучить их.

Крепко жму руку».

Когда у Пал Палыча Скипетрова родился сын Сережа, Институт химии представлял собой довольно скромное учреждение, возникшее на месте небольшого населенного пункта Лунино, который, постепенно разрастаясь, стал крупным научно-исследовательским центром. Речка Белая Вода, охватывающая его обширной петлей с юга, из источника питья со временем превратилась в приемник производственных стоков и, не утратив своей живописности, оказалась совершенно непригодной даже для купания лошадей, каковые, кстати сказать, тоже постепенно исчезли. С севера к Лунину вплотную подступали леса. Одна-единственная проселочная дорога, связывавшая когда-то княжеский дворец, церковь и близлежащую деревеньку с большим миром, как бы расщепилась, распахнулась веером в разные стороны, и теперь асфальтовые шоссе соединяли Лунино с Лютамшорами и Королизой, Атлеткой и Близким — населенными пунктами, где располагались всевозможные родственные предприятия и учреждения. Дворец стал областным музеем, а в одном из его вспомогательных помещений разместился Шестой административный корпус Института химии. Вместе со строительством новых лабораторных зданий, жилых домов городского типа и коттеджей для квалифицированных специалистов строилась, достраивалась, перестраивалась, разветвлялась и научная тематика института. Люди, словно дома, росли на глазах, и ко времени, когда Скипетров-младший стал живым, сообразительным мальчиком, защитить диссертацию в Институте химии стало уже не таким простым делом, как в те незабываемые годы, когда его юная мать зачала будущего члена-корреспондента.