Николай Стариков - Донольцы. Повесть о первых людях каменного века на Дону

— Худо, когда помирает жена доброго охотника и мать двоих детей, — говорил он, — змеи хуже горных дикарей, но сейчас они наша еда и чем их больше, тем лучше. Добыча сама ползет к нам.

— Добыча добычей, но нам отсюда надо уходить, — кивнул Димор на перебитых рептилий, — всех не перебьешь, а ночью их будет тьма-тьмущая, Охраняй не охраняй, они непрерывно станут ползти к теплу костра, не до сна будет всем.

— Львы не ушли? — спросил Данц у брата.

— Недавно приходил посыльный от дозора, сказал, что лежат на нашей стоянке и уходить, не собираются.

— Пойдем к отцу. Надо же что-то делать.

Вождь сидел на обломке полусгнившего дерева, глядел на кучу мертвых гадюк, вздыхал. Сыновья расположились на корточках перед ним.

— Что скажете, дети мои?

— Надобно уходить из змеиной рощи, — сказал Димор.

— Куда?

— Подальше в лес.

— Там этой гадости будет еще больше, — пнул Нольц лежавшую у ног крупную гадюку.

— Нужно прогнать львов с нашей стоянки и потом пойти вдоль опушки леса, — высказался Данц. — Змеи станут нашей добычей, если другой дичи на пути не окажется.

— Чем ты напугаешь львов? Да так, чтобы они ушли? — усмехнулся Димор.

— Огнем!

Вождь поглядел на младшего сына, надолго задумался, глядел себе под ноги. Его вновь терзали сомнения, стоило ли начинать переселение в неведомые земли, если уже с первых дней похода столько невзгод? И вновь сказал себе: «Надо идти вперед, возврата не будет». Он встал, повскакивали сыновья.

— Из чего ты сотворишь много огня? — повернулся он к Данцу.

— Подпалим траву, станем делать так всякий раз, если львы начнут приближаться.

— Лес загорится, — засомневался Димор, — куда денемся?

— Выставим соплеменников вдоль опушки с ветками. Допустить огонь к деревьям нельзя, иначе спасения нам не будет.

Вождь согласился с доводами Данца, отдал распоряжение, чтобы и взрослые, и дети набрали в лесу столько топлива, сколько сможет каждый унести. Охранники должны были разложить несколько небольших костерков.

Львы беззаботно отдыхали на захваченной стоянке. Солнце клонилось к закату, яркими красками раскрасило горизонт. Но людей небесная красота не радовала. Скоро наступит время охоты львов. Тот самый, гривастый, который первым дал о себе знать минувшей ночью, сидел ближе других к кромке леса. Он знал, добыча оттуда скоро выйдет. В змеином царстве долго никто не задерживался.

Хозяин прайда даже вздрогнул от неожиданности, когда увидел цепочку людей между деревьями. В следующее мгновение он тревожно нахлестывал себя по бокам кистью хвоста. Разом на ногах оказалось все семейство. Молодежь спряталась за взрослыми львами.

Люди тем временем сделали несколько шагов вперед, начали выхватывать из костров горящие сучья, бросать в сторону зверей, поджигать траву. Группы Сел она и Данца ветвями гасили очаги огня, если они начинали распространяться в направлении леса. Уже знакомые с огнем хищники продержались на стоянке недолго. Под присмотром одной из львиц первыми место отдыха покинули львята, вслед за ними потянулись молодые самки и самцы. Гривастый и его злобная подруга, мать семейства, ушли последними. Прайд вновь занял оставленную утром высотку.

Нольцы возвратились на освобожденную стоянку, но не остановились, перешли черную полосу выжженной ночью земли, вновь подожгли подсохшую за день траву. Львы встретили идущий на них фронт огня злобным рычанием. Казалось, они вот-вот бросятся на людей. Одна из молодых львиц на полусогнутых лапах, с вытянутой мордой вперед, как бы подкрадываясь, сделала несколько осторожных шагов вперед, но тут же отпрянула, едва на нее дохнуло раскаленным воздухом. С львиной лежки поднялся гривастый. Он круто развернулся и неспешно направился в открытую лесостепь. Радостное людское пение «ояр-ояр-ояр» летело вдогонку хищникам, пока последний из них не скрылся в зарослях высокого сухостоя. По распоряжению вождя группа Данца отрыла могилу глубиной по шею. Когда она была готова, несколько женщин на пиках поднесли тело умершей женщины к краю ямы, взяли за руки и ноги, опустили вниз. Вождь первым, за ним соплеменники опустились на колени, простерли руки к небу. В наступившей тишине Лек сказал, что женщина была человеком хорошим и рано ушла из племени. Муж и дети плакали. В скорбном молчании люди выждали время, пока Данц со своей группой забрасывали могилу землей.

Совершив печальный обряд захоронения, переселенцы подкрепились жареным мясом змей, улеглись на отдых, непрерывно оглядываясь по сторонам в ожидании появления опасной добычи. Небольшое количество пресмыкающихся выползало из-за деревьев, но охранники успешно справлялись со своими обязанностями. Ночь прошла без происшествий, львы не возвратились. Ранним утром нольцы, покинули негостеприимное обиталище гадов и двинулись по левую руку вдоль опушки леса. Теперь охранники шли гуськом вдоль колонны со стороны лесостепи, охотники вдоль опушки леса.

Движение людей в одиночестве длилось недолго. Во второй половине дня вдоль растянутой колонны на деревьях появились небольшие темномордые обезьяны. Легко перемещаясь скачками с ветки на ветку, шумные приматы непрерывно визжали, корчили гримасы, указывали на людей задней ногой. Временами более храбрые из них подскакивали слишком близко и становились добычей охотников. К концу дня убитых обезьян несли на спинах многие мужчины.

Только-только тени деревьев начали удлиняться, вождь приказал остановиться на ночлег вблизи неширокого ручья с хрустальными струями. Утомленные непрерывным движением люди с наслаждением набросились на чистую и вкусную воду, умывались, плескались. Отступила усталость. Угомонились обезьяны. Теперь они с расширенными от удивления глазами, молча взирали на яркие языки пламени костров, сверкающие искры, серые клубы дыма.

Однако спокойного ночного отдыха у людей не получилось. Беспокойная стая приматов привлекла внимание падальщиков. Появилась большая стая пятнистых гиен с крупной самкой во главе. Злобным рычанием, покусыванием сородичей она быстро создала полукольцо на небольшом удалении от стоянки переселенцев. Звери не стояли на одном месте, приближались, отходили, непрерывно издавали звуки, похожие то на хохот, то на кашель, неизменно злобными глазами следили за каждым движением людей. Предводительница стаи с высоко поднятой головой, отчего казалась еще выше, отделилась от созданного «боевого порядка», смело шагнула вперед, но тут же стрела воткнулась в землю рядом с ее передними лапами. Как по команде гиены подняли злобный гвалт, попятились на пару-тройку шагов. Наступила ночь. Со стороны лесостепи замерцали зеленые огоньки. Пропали из виду обезьяны. Им на смену внизу под деревьями послышались шорохи, скулеж, возня. Женщины и дети укладывались спать в окружении живых огней. С неба на них смотрели яркие звезды, над головами носились светлячки, ярко вспыхивали крылья ночных бабочек в пламени костров, на земле сверкало глазами зверье. Красивая жуткая прелесть! Мужчинам было не до сна. Запах опасности витал над стоянкой. Непрестанное перемещение светящихся глаз невидимых хищников не настраивало на благодушие, заставляло находиться в постоянной готовности к отражению нападения.