Юрий Слепухин - У черты заката. Ступи за ограду

— Ты думаешь, ему это грозит чем-нибудь? — подумав, спросила Беатрис. — Но почему, собственно…

— Да потому, что он работает в военной промышленности, вот почему! Не знаю, конечно. — Пико пожал плечами. — Разве что у них сейчас многое изменилось… А при Маккарти его определенно сжили бы со света.

— Во всяком случае, сам он настроен бодро, — сказала Беатрис. — Он считает, что легко найдет работу, потому что его уже немного знают…

— Так работу он уже потерял?

— Прежнюю — да. Впрочем, кажется, ушел сам, я точно не поняла. Сразу после этой пресс-конференции.

— Ну вот, — сказал Пико. — А ты еще спрашиваешь, грозит ли ему что-нибудь…

На авениде Мариано Акоста их остановил затор. Пико посмотрел на часы и сказал, что выйдет здесь, иначе не успеет попасть к себе в бюро до ухода секретаря.

— Я тоже, пожалуй, выйду, — сказала Беатрис. — Меня немного укачало, лучше пройдусь пешком…

— Смотрите, — сказала донья Элена. — А то я могла бы подвезти вас до Пенитенсиарии, мне в тот район.

Она еще раз пригласила Беатрис побывать как-нибудь у нее и посмотреть на Херардина; потом передние машины тронулись, и она уехала. Пико и Беатрис перешли на теневую сторону улицы.

— Ну, что здесь происходило за это время? — спросила Беатрис, пройдя в молчании с полквартала.

— Многое, и ничего хорошего. Ты знала Освальдо Лагартиху?

— Лагартиху? Я с ним встречалась на одном приеме в министерстве, где-то в начале ноября… Самое смешное, что у нас нашлась общая знакомая — одна бельгийка, которую он знал в Монтевидео, а я видела в Брюсселе. Мир и в самом деле тесен. А что с Лагартихой, ты говоришь?

— Погиб.

— Как это — погиб? — ошеломленно спросила Беатрис. — Но… когда? Каким образом?

— А вот только что. Возьми почитай… — Пико достал из кармана «Критику» и протянул Беатрис. — Четвертая полоса, внизу.

Они остановились у витрины. Беатрис развернула газету, Пико ткнул пальцем в набранный жирным шрифтом заголовок «ПОКУШЕНИЕ НА ЧЛЕНА ХУНТЫ».

«14 марта. Как нам сообщили в управлении федеральной полиции, вчера во второй половине дня была произведена попытка покушения на жизнь одного из руководителей военной хунты. Автомобиль, в котором следовал вице-адмирал Рудольфо А. Гальван, подвергся обстрелу на 5-м километре шоссе Энсенада — Ла-Плата. Благодаря энергичным действиям охраны преступная попытка не удалась и все злоумышленники погибли в завязавшейся перестрелке. Среди сопровождавших вице-адмирала жертв нет. Личности убитых террористов устанавливаются следственными органами».

Дочитав сообщение, Беатрис молча перевела взгляд на Пико.

— Боже, какой кошмар, — выговорила она наконец. — Но… почему ты думаешь, что Освальдо?.. Здесь ведь никаких имен…

— Я просто знаю. — Пико забрал у нее газету и ловко сложил, помогая себе подбородком. — Рамон мне сказал вчера. Ну, идем. — Он сунул газету в карман и тронул Беатрис за локоть.

— Подожди, ты хочешь сказать, что и Рамон в этом участвовал? Рамон Беренгер?

— Нет, напротив, он пытался их отговорить. Там был Пибе Карденас и еще двое. Тех я не знал.

— Но Освальдо… Нет, я все-таки не понимаю! Почему он вообще оказался в оппозиции? Тогда, в ноябре, министр предложил ему возглавить комиссию по…

— Дорита, не будь наивной, с ноября месяца у нас исчезло много министров. Я не знаю точно, как там получилось, но в декабре Освальдо уже был в подполье. Ночевал то у меня, то у Хиля Ларральде, то еще у кого-то. И кричал, что перестреляет всю эту сволочь. Желание понятное — трудно его не испытать, когда видишь все, что делается в стране, — но террор все же не метод, это и я ему говорил, и Рамон сколько раз с ним спорил. Я его пытался заинтересовать профсоюзной деятельностью, но куда там… Ты, кстати, когда думаешь приступить к работе?

— Чем скорее, тем лучше.

— Если хочешь, зайдем сейчас, я тебя познакомлю с Пересом и другими ребятами.

— Нет, Пико, не сегодня. Я устала, и потом мне еще нужно… — Она оглянулась и увидела телефонную будку на другой стороне улицы. — Мне сегодня нужно повидаться с одним человеком, ты позвони вечером — договоримся на завтра.

— Ладно, — кивнул Пико. — Я тогда пошел. Ну, чао!

Беатрис перешла улицу и плотно прикрыла за собой дверь будки. Набрав номер, она стала терпеливо ждать, покусывая кожицу на губе и изучая вывешенный над аппаратом список телефонных подстанций Большого Буэнос-Айреса. Почему-то там всегда не торопятся снимать трубку… 290 — Аэропорт, 78 — Агуэро, 93 — Альмагро, 55 — Андес, 27 — Арсенал. Если его сейчас не окажется, она больше не позвонит. Или позвонит в любом случае?

— Попросите Гейма, пожалуйста, — сказала она, услышав женский голос. — Что? Это не имеет значения, скажите, что его просят к телефону, и ничего больше. Благодарю вас. Нет, я не вешаю…

21 — Барракас, 76 — Бельграно, 656 — Белья Виста, 201 — Берасатеги, 202 — Берналь. Интересно все же, подойдет он или не подойдет?

— Ола, — сказала она, когда он подошел. — Здравствуй, Хуан… Да, как видишь. Точнее — как слышишь. Ну да, конечно, из города, я прилетела час назад. Что? Ничего, спасибо. Послушай, Хуан… Да? А-а, нет, ничего. Послушай, ты свободен сейчас? Приезжай в «Молино»… Ну что ты, не знаешь, у Конгресса, угол Кальяо и Ривадавии… Да, через полчаса.

Войдя в знакомый, разукрашенный со смешной пышностью начала века зал «Эль Молино», Беатрис сразу увидела Яна за одним из столиков вблизи от входа. Он вскочил, отодвинул для нее стул, поцеловал руку.

— Здравствуй, Хуан, — сказала она очень тихо, — как поживаешь?..

Они посидели, помолчали. Потом Беатрис украдкой посмотрела на Яна.

— Я тогда хотела тебе позвонить, — сказала она со вздохом. — Но папа взял с меня слово, что я не буду…

Ян кашлянул, скручивая трубочкой салфетку.

— Ну, как ты там жила? — спросил он, глядя куда-то мимо.

— О, — Беатрис пожала плечами. — В общем, плохо.

— Беатриче.

— Да?

— Видишь ли… Пока тебя не было, я тут о многом передумал… — Он помолчал, не глядя на Беатрис, и продолжал чуть ироническим тоном: — Никогда ведь не поздно признавать свои ошибки, не правда ли? Без тебя я понял, какую ошибку совершил тогда… в Мар-дель-Плата. Мне следовало в первый же день сделать тебе предложение, Беатриче. Но ты помнишь, как я тогда на это смотрел… Мы однажды говорили на эту тему, помнишь?

— Конечно, — сдавленным голосом сказала Беатрис. — И что же?

— Видишь ли… Я решил исправить ошибку и сделать тебе это предложение сейчас. Не подумай, что изменился мой взгляд на мир и его будущее… Изменилась лишь оценка того, что внесла в мою жизнь ты. Раньше я просто не понимал, что значит для меня твое присутствие… — Иронические интонации, которыми Ян пытался замаскировать неловкость в начале разговора, исчезли теперь из его голоса. Беатрис чувствовала, что он сейчас искренен, как, пожалуй, никогда не был с нею до этого момента.