Николай Руденко - Ветер в лицо

— Сотника. Это же он зашел к парторгу.

— Вот как!

— Какой мужчина! — Сверкнула голубыми глазами Вера. — Кого можно сравнить с ним на нашем заводе? Разве Федора Павловича... Только в этом характер чувствуется. Каждый мускул играет. А тот какой-то вялый. Словно его год мочили в маринаде. Что же будет делать Валентина?

— А что ей делать? — Удивилась Лиза.

— Ну, как же! Давняя любовь приехала.

— Какая же это любовь? Десять лет не давал о себе знать.

— Не говори, Лиза. Я лучше в таких вещах разбираюсь. Если он сделает шаг к примирению, не выдержит ее сердце.

Лиза провела ладонями по лицу, словно у нее устали глаза, потом внимательно посмотрела на сестру.

— Не помирится с ним Валентина. Чтобы помириться, надо совсем себя не уважать. Да и он, видимо, не для этого сюда прибыл.

— Ну, это мы еще посмотрим, — лукаво улыбнулась Вера. Затем подошла ближе к сестре, тихо шепнула: — По секрету. Никому не скажешь?

— Не скажу. Я не люблю сплетни разносить, — ответила Лиза.

— Тогда слушай, — наклонившись к ее уху, заговорила Вера. — В его паспорте нет штампа о браке. Кроме того, он говорил одной работнице отеля, что был когда-то женат, а теперь — нет... Я с ней вчера по телефону разговаривала.

— Ну и сестренка у меня! — Обкрутила ее вокруг себя Лиза. — Тебе бы не машинисткой, а начальником разведки работать.

— А что же?.. Для каждой женщины немного хитрости — это совсем неплохо.

— А я не умею хитрить, — искренне пожалела Лиза. — Глупая. Может, уже бы...

— Что – уже бы? Ну, признавайся!

— Это я так...

Пока сестры разговаривали между собой в коридоре управления, в кабинете парторга шел другой разговор. Виктор искоса бросал взгляды на лысую голову Доронина и думал: «Глаза у него умные. Но суховат. И видимо, как для парторга — слишком суровый».

Макар Сидорович действительно разговаривал с Сотником сдержанно и суховато. Брови его не поднимались, потому что он в течение всего разговора ни разу не улыбнулся. Поэтому Виктору не пришлось увидеть характерного свойства его лба собираться в мелкие складки по обе стороны глубокой воронки. Это ранение невольно вызывало уважение у Виктора, несмотря на то что Доронин бросал на него недоброжелательные взгляды.

— Да, да. Знаю о вашей миссии, — говорил Доронин барабаня пальцами по полированной поверхности стола. Его рука отражалась в полировке, и создавалось впечатление, что он пальцами одной руки барабанит по пальцам другой. — Знаю о вашей миссии. Как долго вы у нас задержитесь?..

— Это будет зависеть от важности работы, — ответил Виктор. — Если потребуется, то и на целый месяц. А может, дольше. Наша задача не только проверять, знакомиться, но и консультировать, помогать практическими советами. Если сумеем, конечно. А если не сумеем сами помочь — будем связывать изобретателей с учеными, с научными институтами.

— Это хорошо, — быстрее произнес Доронин. — А вы лично в каком профиле действуете? Домны, мартены, прокат?..

— Я больше занимаюсь методами скоростного сталеварения.

— Вот как! — Еще ниже опустил рыжие брови Доронин. — Вот как!

У него была манера повторять одни и те же слова, когда он нервничал.

— Я заходил к директору, — продолжал Виктор. — Сказали, он болен.

— Директор тяжело заболел. Выехал недавно на лечение в Киев, его заменяет главный инженер товарищ Голубенко. Такое дело. — И после паузы повторил: — Такое, значит, дело.

— Ну что ж. Это не меняет положения. Все равно нам бы пришлось главным образом иметь дело с Голубенко. Я еще с ним не говорил. Но от вас пойду прямо к нему. Скажите, пожалуйста, товарищ Доронин, кто здесь из ваших инженеров работает над новым интенсификатором?

Доронин подумал, потом строго заметил:

— Товарищ Сотник, поскольку наш разговор приобретает конкретный характер, позвольте просмотреть ваши документы.

И, не дожидаясь, пока Виктор достанет документы, Макар Сидорович протянул руку. Виктор подал ему министерское удостоверение. Очевидно, этот документ вполне удовлетворил Доронина, потому что он вернул его, приговаривая:

— Все в порядке. Все в порядке. — А потом, встал с кресла и пройдясь по кабинету, спросил: — Значит, вас интересует интенсификация мартеновских процессов?.. Так, так. Могу сказать. Этим вопросом у нас занимается инженер-исследователь Валентина Георгиевна Гордая. Да-да. Валентина Георгиевна...

Доронин, взглянув исподлобья на Сотника, заметил, как тот моргнул, как будто ему к самым зрачкам кто-то поднес два острия. Нет, Виктор не думал, что ему придется иметь служебное, вполне официальное дело не только с Федором, но и с Валентиной. Что же делать? Поговорить с председателем комиссии, рассказать ему обо всем, отказаться от этой задачи? Но тогда придется подыскивать и посылать на завод другого человека. Это связано с затратой времени и средств. А собственно, почему он волнуется? Возможно, его помощь не очень нужна. Возможно, работа в таком состоянии, что о ней следует только подробно информировать министерство.

— И в каком состоянии ее работа? — Сдерживая волнение, спросил Виктор.

— Ее работа?.. Откровенно говоря, в тупике. Многое найдено. Но опыты в печах пока не дали желаемых результатов. Да-да. Не дали.

— Тогда за это придется взяться серьезно. Возможно, придется привлечь и наших ученых. Я об этом позабочусь по поручению министерства. Но сначала следует глубже вникнуть в дело. Этот вопрос теперь волнует всех металлургов. Вопрос чрезвычайной важности. Если надо, я готов оставаться у вас несколько месяцев...

И здесь Виктор впервые заметил, как Доронин довольно поднял брови, как на лбу вокруг глубокой воронки скопились мелкие складки, а глаза — только глаза — едва заметно улыбнулись. «Он не такой уж черствый, как кажется сначала», подумал Виктор.

А Макар Сидорович взглянул на Виктора тем ощупывающим взглядом, каким смотрел всегда, когда хотел заглянуть в душу человека. Он думал о том, что в этом молодом человеке спортивного вида, видимо, есть умение не только метнуть диск или ударить футбольный мяч, но и понимание того, что сегодня для металлургов имеет первостепенное значение.

Бывает так, что человек в быту ведет себя несдержанно, а на работе — хороший работник. Таких надо протирать с песочком, как тульские самовары, зеленые от густой ржавчины, надо заставлять их сиять на солнце нашей действительности. Было бы только за что взяться и что протирать. А если и протирать нечего, если проржавело даже нутро, — надо гнать их в шею!

— Хорошо. Прошу поговорить с исполняющим обязанности директора. Он, как вы сами понимаете, в курсе дела больше, чем я. И потому, что он главный инженер, и потому...

Доронин не закончил своей мысли, боясь проявить бестактность. Но этого было достаточно, чтобы белокурый крепкий представитель министерства со светло-серыми глазами съежился, будто на него замахнулись чем-то тяжелым.