Евгений Дубровин - Эксперимент «Идеальный человек»

– Ничего, сынок, – вздыхала Варвара Игнатьевна и гладила поникшую голову сына. – Все образуется. Это еще не самое страшное. У людей и не такое случается. И все равно живут. Кто знает, сынок, что еще пошлет судьба…

Судьба не заставила себя долго ждать. 29 июля в 14 часов в квартире Красиных зазвонил телефон. Трубку взяла Варвара Игнатьевна.

– Алле! – сказал мужской голос. – Алле! Квартира Красиных?

Голос был хриплый, сдавленный, как будто человека, который говорил, держали за горло.

– Да. Она самая, – ответила Варвара Игнатьевна.

– Пусть подойдет хозяин. Да побыстрей.

– Что случилось? – заволновалась Варвара Игнатьевна.

– Побыстрей! – нетерпеливо сказал голос.

– Сынок! – закричала старая женщина. – Тебя к телефону!

Геннадий Онуфриевич вышел из спальни с отсутствующими глазами, облизывая палец, запачканный клеем.

– Я слушаю…

Отсутствующий вид начал медленно сползать с Геннадия Онуфриевича. Взгляд его вдруг стал яростным, лицо покраснело.

– Ах мерзавцы! – выдавил ученый в трубку. Потом лицо Красина сделалось бледным, и он так сильно прикусил себе губу, что на ней выступила кровь. Пробормотав еще какие-то ругательства, Геннадий Онуфриевич бросил трубку на рычаг. Затем ученый подошел к окну и молча стал барабанить пальцами по стеклу. Варвара Игнатьевна с беспокойством следила за сыном.

– Кто звонил? – спросила она. – Уж не от Верки ли?

Экспериментатор ничего не ответил. По губе на подбородок бежала тоненькая струйка крови. Варвара Игнатьевна сбегала к аптечке, принесла йод, ватку.

– Дай вытру, сынок…

Геннадий Онуфриевич не услышал. Он повернулся и ушел в спальню, где в это время раздался требовательный крик Шурика-Смита.

Встревоженная мать побежала к Онуфрию Степановичу, где неутомимый умелец гнул очередную дугу, прихлебывая из стакана кроваво-темный «Портвейн-72»

– Все хлещешь, старый пьяница! – напустилась на него Варвара Игнатьевна. – Ни до чего тебе нет дела! Иди к сыну, выпытай, кто ему звонил. Вином бы, что ли, его угостил. Господи, что же это за семья такая? Сын в рот не берет, а отец хлещет, как извозчик.

– Сейчас говорят: «пьет, как слесарь ЖКО», – проворчал дед, но все же послушно отложил дугу и потащился к сыну, прихватив стакан и бутылку «Портвейна-72». Жена последовала за ним.

Деды вошли в коридор, когда опять зазвонил телефон. Варвара Игнатьевна торопливо схватила трубку.

– Алле! Алле!

– Красина! – сказал тот же придушенный голос.

– А кто спрашивает? – решилась Варвара Игнатьевна.

– Не твоего ума дело, – грубо ответил голос. – Живо зови своего сыночка. Я дал ему на размышление пять минут.

Варвара Игнатьевна испугалась. Еще никто в жизни не разговаривал с ней так нахально и требовательно.

– Сичас… сичас…

Она побежала в спальню и зашептала:

– Сынок… опять звонят… тебя требуют… пять минут какие-то…

Ученый не ответил, только поджал побелевшие губы.

– Так что ответить-то?

– Пусть идут к… – Геннадий Онуфриевич не договорил, но и то, что у него вырвалось, потрясло мать. Еще никогда сын не ругался в ее присутствии.

– Может, все-таки…

– Не мешай, мать. Я работаю! – У сына был такой вид, что Варвара Игнатьевна выпятилась из комнаты и трусцой подбежала к телефону.

– Алле! Алле!

– Где он? – прохрипел голос.

– Он… Он не хочет подходить…

Трубка помолчала.

– Не хочет? – прохрипел голос с угрозой. – Ну что ж… Жаль… Тогда прощайтесь со своей Катькой.

– К… какой Катькой? – обомлела Варвара Игнатьевна.

– Сколько у вас Катек?

У Варвары Игнатьевны задрожали ноги, и она едва успела опуститься на стул возле телефонного столика.

«Баламутка» ушла за молоком и хлебом примерно часа полтора назад и уже должна была давно вернуться, но Варвара Игнатьевна особо не беспокоилась, потому что на сдачу девчонка любила полакомиться мороженым в кафе напротив их дома и иногда задерживалась.

– Что… что… с Катенькой? – спросила бабушка вдруг непослушным языком.

– Киппэнинг! Поняла?

– Нет…

– Эх ты, темнота. Похищение детей. Как в Америке. В Чикаго, например. Газеты надо читать. Мы похитили вашу Катьку.

У бедной женщины почти остановилось сердце.

– Зачем?..

– В обмен на мальца. Поняла, старая? Отдадите нам мальца, – получите назад Катьку.

– К… какого еще мальца?..

– Ну этого… Смита или Шурика, как там вы его зовете. Я уже сказал твоему сыночку. Сегодня в 18.00 в Пионерском парке положите его на третью лавочку справа от входа, и тогда через час ваша внучка прибежит домой, А Шурика мы вернем вам через три года. Поняла? Втолкуй своему сыночку как следует. Да не вздумайте заявлять в милицию. Ваш телефон я подключил к специальному аппарату и подслушиваю, за домом мы следим. Если что заметим подозрительное – чик, чик, и нету вашей Катьки. Видела небось заграничные фильмы? Киппэнинг. Поняла, старая? А теперь, как говорят в Америке, гуд бай. До встречи на скамеечке!

В трубке послышались частые гудки. На какое-то время Варвара Игнатьевна потеряла сознание. Потом она очнулась, но тут схватило сердце. Бедная женщина дотянулась до кармана халата, достала валидол, положила под язык…

Сердце медленно, неохотно отпустило, но билось неровно, с перебоями. Слегка пошатываясь, Варвара Игнатьевна направилась в спальню.

Отец с сыном сидели за столом и пили «Портвейн-72».

Перед Геннадием Онуфриевичем стоял пустой стакан, на его бледном лбу выступили крупные капли пота.

– Во им! – говорил сын заплетающимся языком и показывал в сторону окна фигу. – Ничем они меня не возьмут. Пусть хоть руки-ноги поотрезают, а все равно не возьмут.

– Что ж с девочкой-то будет? – спрашивал отец, не слушая сына. – Что с ней будет, а?

– Смит им потребовался… Ишь ты, чего захотели!

Ученый дрожал, из его глаз катились слезы. Страдания других всегда придают женщинам силы. Варвара Игнатьевна подхватила сына под руки и уложила на кушетку, где он обычно спал.

– Отдохни, сынок… До шести есть еще время. Может, чего придумаем…

– Не отдам! – пробормотал ученый… – Мать, принеси шпагат, там, в столе… Теперь привяжи к ноге Смита… Давай конец сюда…

Геннадий Онуфриевич обмотал конец веревки вокруг кисти, успокоился и сразу заснул. Деды удалились на кухню посовещаться, что же делать.

Выхода было три.

1. Отдать Шурика, получить взамен Катю.

2. Не отдавать Шурика, потерять Катю.

3. Заявить в милицию. Риск для жизни Кати.

Все три выхода не годились.

И тут Онуфрий Степанович придумал четвертый выход.

Четвертый выход был авантюрным и довольно опасным, но больше никаких выходов не предвиделось, и старики, обсудив план в деталях, в конце концов остановились на нем.