Григорий Покровский - Честь

– Несмышленыш ты, Маринка! – улыбнулась Женя. – Это кто с первого провожанья начинает объясняться, лезет с поцелуями и вообще пускает руки в ход.

Марина густо покраснела от этого и почему-то опять подумала об Антоне.

Вот еще какие ребята бывают. А Антон вот даже и провожать не пошел, и никакого внимания. Значит, что же он?.. Кто же он?..»

Марина почувствовала, что он стал для нее лучше и ближе.

И вдруг она попала к Антону домой, попала совсем неожиданно и для него, да и, пожалуй, для самой себя.

Прасковью Петровну побег Антона очень встревожил. Узнав, что в школу приходила Нина Павловна и разыскивала сына, Прасковья Петровна в тот же вечер пошла к Шелестовым. И разговор этот окончательно подтвердил сложившееся у нее раньше убеждение о крайнем неблагополучии в их семье. Когда Антон вернулся, она пыталась вызвать его на откровенность и как-нибудь примирить с семьей. Но ничего этого ей не удалось. Антон совершенно замкнулся и не хотел говорить на эту тему. Что с ним делать? Из «прикрепления» к Антону Володи Волкова ничего не вышло, ну, значат, нужно было искать что-то еще, и давно нужно было искать. А она вот забыла! На какой-то момент забыла об Антоне – ах, если бы он у нее был один! – и упустила, и вот опять что-то произошло, и нужно снова что-то предпринимать.

Прасковья Петровна потолковала об Антоне со Степой Орловым. Она вообще за последнее время поближе присмотрелась к Степе и полюбила этого немного неуклюжего увальня. Пусть он увалень, пусть он медлителен и у него маловато инициативы, но он сердечный, отзывчивый мальчик, и если берется за что, берется с душою.

В тот же день Степа пошел к Антону и просидел у него целый вечер, Антон встретил его неприветливо, но Степа постарался на это не обратить внимания, и они разговорились. Сначала речь зашла о Володе Волкове, и Степа старательно убеждал Антона, что он зря на него обижается, что Володя хороший парень, а если много сидит за книгами, то как же не сидеть? Не помучишься, не научишься. И он вовсе не зубрит, а учит и много читает, и ходит на лекции в планетарий, и даже сам сделал в детском астрономическом кружке доклад о межпланетных путешествиях.

– А человек это такой, – убежденно закончил Степа, – решил быть астрономом, – значит, будет. Он, может быть, и на самом деле членом-корреспондентом какой-нибудь академии сделается.

– А я моряком буду, – разоткровенничался Антон. – Люблю путешествия.

Заговорили о путешествиях, и Антон поделился со Степой своей мечтой – пойти после окончания школы в мореходное училище и плавать, смотреть разные земли, бороться с бурями, а потом, может быть, высадиться на каком-нибудь необитаемом острове, самому ловить рыбу и жить вдали от людей.

– А что тебе одному на острове делать? – рассудительно спросил Степа. – Подумаешь, Робинзон какой! Да и островов таких больше не осталось.

Потом заговорили о последней кинокартине и артистах, которые в ней играют. А Степа был большой театрал. Правда, он не мечтал быть артистом и после школы собирался в университет на исторический факультет, но в школьном драмкружке был самым горячим энтузиастом. И как только зашла об этом речь, он, хлопнув Антона по плечу, сказал:

– А знаешь что? Записывайся к нам. Мы как раз начинаем новую постановку. У нас и Маринка Зорина будет играть.

Антон насторожился, но глаза Степы смотрели просто и бесхитростно; а у Антона вдруг появилась тяга к людям, к товарищам, и он согласился:

– Ладно, приду!

Однако первую же репетицию он пропустил.

– Ну, такие нам не нужны! – сказал по этому поводу руководитель кружка.

Но за Антона решительно вступился Степа Орлов, его поддержала Марина, они обещали выяснить все и твердо договориться с Антоном. Тут же после репетиции они пошли к нему, но дорогой Степа посмотрел на часы и охнул – по какому-то неотложному делу ему нужно было срочно бежать домой.

– А ты иди! – сказал он Марине. – Что тут особенного? Иди! И скажи со всей решительностью. И от моего имени скажи.

И действительно, что тут особенного? Марина набралась смелости и пошла.

Дверь ей открыла Нина Павловна. Она сначала удивилась, а потом очень приветливо заулыбалась.

– Тоника нет дома, а вы заходите.

– Да нет! Зачем же? Вы передайте ему…

– Ничего я передавать не буду. Я вас очень прошу – заходите!

Это был приятный сюрприз для Нины Павловны. После возвращения Антона и разговора с Прасковьей Петровной она изыскивала все, что только возможно, все пути, чтобы сблизиться с сыном. Нина Павловна стала покупать билеты в театр, ходила с Антоном в кино, в Третьяковскую галерею, и визит Марины оказался для нее новой возможностью: «Антон не такая уж грубятина, а хорошая девочка может облагородить и смягчить его». Нина Павловна старалась что-нибудь осторожно выпытать об Антоне, а Марина, не раздеваясь, смущенно сидела на краешке стула и не поднимала глаз. Она сама не знала, зачем она здесь сидит и что ей еще нужно. Все, что необходимо было сказать, уже сказано, а она все сидит, и собирается уйти, и никак не поднимется с места. И вот дождалась – щелкнул замок, и Нина Павловна, выглянув в переднюю, сказала:

– Ну вот и Тоник!.. А у тебя гостья!

А гостья вскочила, красная, как свекла, и единым дыханием выпалила:

– Драмкружок – это самый крепкий и сплоченный коллектив… Должен быть… Там все от одного зависят, и никаких подмен. Ну вот… Это Степа велел тебе передать. Ну вот… Да! А почему ты не пришел? Где был?

– Дела! – коротко ответил Антон.

Дела? – переспросила Марина, как бы взвешивая краткость и отчужденность этого ответа, и вдруг сразу подобралась и посуровела. – Ну, а это тоже дела. И если ты не придешь на следующую репетицию, тебя просто исключат. До свиданья!

Марина коротко простилась с Ниной Павловной и вышла.

– Что же ты ее не проводил? – спросила Нина Павловна.

– А разве это так обязательно? – ответил Антон, и Нева Павловна не поняла, что это значит.

Потом она вздрогнула: ей показалось, что от Антона пахнет водкой.

– Антон, поди сюда, – сказала она.

– Зачем?

– Дыхни! – Нина Павловна уцепилась за него, но Антон резко дернул плечами и, уйдя в свою комнату, щелкнул замком.

На двух репетициях Антон был, а на третью не явился. Руководитель кружка вынул из бокового кармана авторучку и, ни слова не говоря, вычеркнул фамилию Шелестова.

– Ну и ладно! – безучастно ответил Антон, когда на другой день ему об этом передал Степа Орлов.

– И что ты за человек? – покачал головой Степа. – Непонятный ты человек.

Но, верный слову, которое дал Прасковье Петровне, он продолжал ходить к Антону и заниматься с ним по математике. Антону нравился и его спокойный, немного флегматичный характер, и то, что Степа не сердился, если Антон чего-нибудь не понимал. И поговорить можно было с ним о разных вещах, не то что с Володей Волковым – об одной математике, и поговорить просто так, по-товарищески, – с ним вообще было теплее. Может быть, и привязался бы он к Степе, если бы это было раньше, если бы не начала действовать в полную меру сила, которая тянула его в другую сторону.