Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

– Деньги? – Он вытаращил глаза. – Уже давно не видел их.

Инспекторы точно примут его, ведь надо же перед кем-то прихорашиваться. К тому же, время от времени нужно перетаскивать ящики и объемные посылки. Иными словами, всегда была потребность в грубой мужской силе для тяжелой работы.

Я взглянула на старый семейный дом. Если немного его подлатать, получится отличный пункт сбора литературы.

– В Центре?

– Да, сэр. Заявление можно заполнить в почтовом отделении.

– Большое спасибо вам, книжная дама! Почту за честь. Еще и деньги платят. Благослови вас Господь. – Он закинул мешок на плечо. – Библиотекарь. Хотя ничего удивительного. Для жены уж точно. – И покачал головой, чтобы собраться с мыслями. – Ой! Где же мои манеры? Выздоравливайте, мэм. Так соскучился по любимому Пикассо. – Улыбнулся он, а я ничего не понимала. – Ну, его картина «Женщина с забранными наверх волосами» . Она была в одном из ваших журналов. Видимо, запамятовали. Вы напоминаете мне о ней. Своим прекрасным синим оттенком. Жена говорит, что Бог украсил этим цветом самое лучшее. – Он указал пальцем на голубое небо, которое закрывали серые тучи. – Но, похоже, кое о ком все же позабыли.

Меня ошеломили эти слова. Щеки заливались краской. Еще ни одна живая душа никогда так тепло не отзывалась о моем цвете кожи. Как о самом лучшем.

На всякий случай Юния провожала его взглядом. Я тоже какое-то время смотрела вслед мистеру Тафту, который, пробираясь сквозь завесу из дождя, подобно Санта Клаусу с мешком на плече, пошел по извилистой тропе, и вскоре его силуэт исчез в тумане, скрывающем узкое ущелье.

– Нам тоже пора, старушка.

В выходной я снова упала в обморок, оступившись на чердачной лестнице. Повезло, что рядом оказался отец. Он долго ругался из-за моего упрямства.

– Черт возьми, Кюсси. Ты хочешь и таблетки принимать, и работать на маршруте. Это опрометчиво и слишком опасно. Хватит! – Я вырвалась из его хватки и упала на пол. Он сел на колени и стал успокаивать меня, качая на своих костлявых, грубых руках. – Прости меня, дочка, что наделил тебя этой неизлечимой заразой. Не знаю, как это произошло. Господи, помилуй мою грешную душу. – Из его глаза потекла слеза и разбилась о мою руку. К горлу подступил ком из страха и стыда, ведь раньше я не замечала эту грусть и душевную боль, поэтому теперь оставалось лишь рыдать у него на груди.

Я приняла метилен в последний раз, чтобы примерить на себя тот облик, который так глупо боялась потерять, а вместе с ним и ту непосильную ношу из раздутого самолюбия, трудностей и невзгод, обрушившихся на наши с отцом плечи. Надоело идти на жертвы. Потеря маршрута дорогого стоила. Эти таблетки едва не сломили меня. Уж нервы точно потрепали. Куда важнее доставлять людям книги, и плевать, какого цвета у меня кожа.

Джексон был прав тогда на дороге. Вчерашние слова Орена Тафта о картине Пикассо глубоко въелись мне в память. «Прекрасный синий оттенок» и «лучший цвет» наводили на мысли о Боге и божественном замысле. Если так нравилось Всевышнему и знаменитому художнику, то меня и подавно должно все устраивать. Значит, буду Васильком .

– Все нормально. Так и должно быть. – С легким испугом шептала я себе на следующее утро, стоя перед зеркалом. С тела стремительно сползала белизна, уступая место синему цвету, наступающему со всех фронтов.

Сзади подошел отец и одобрительно положил мне на плечи свои шершавые руки.

Док тоже не имел ничего против, оставляя в очередной раз корзинку с хлебом и фруктами. У него и без того было полно забот: статьи в медицинские журналы, переписки и прочее.

– Хорошо. Больше не будем обременять тебя. – Под этой фразой он подразумевал мое положение и, наспех проверив наши внутренности, помчался дальше. – Обращайся, если вдруг передумаешь. Привезу побольше таблеток.

Мы виделись с ним все реже и реже и в результате стали только здороваться при случайной встрече.

Ближе к вечеру я въезжала в школьный двор. Меня встречал горячий ветер, уносящий жару длинного июльского дня, из-за которого пришлось поправить слегка съехавший мокрый воротник и помятые юбки, слипшиеся из-за пота. Коза с курицами игнорировали враждебные призывы Юнии. А вот птенцы высунули оперившиеся головы из курятника и стали с любопытством рассматривать нас. Тут же с насеста соскочила курица, защищая своих детенышей.

Было подозрительно тихо для понедельника. Наверное, у них контрольная. Школа не имела своего расписания, а работала скорее по природному календарю. Из-за суровых зим было меньше уроков, поэтому самостоятельные работы копились, и приходилось уделять им больше времени ближе к весне. Летом же ученики занимались, спрятавшись в тени деревьев.

У входа появилась Винни с книгами в руках. Я слезла с Юнии, но она встала как вкопанная, не желая оставаться на привязи. Не помогли даже махинации с поводьями, поэтому пришлось отпустить ее на волю. Не все же мне побеждать в спорах. Да и бежать тут некуда.

– Кюсси Мэри, детям очень жаль, что и в этот раз они не увиделись с вами, – извинилась она, спускаясь с деревянного крыльца во двор.

На прошлой неделе из-за плохого самочувствия я молча оставила книжки на улице, чтобы не показываться в новом обличии.

– Прошу прощения, мэм. Вы отпустили их пораньше? – Мы обменялись литературой.

– Школа сегодня закрыта. На ежегодное собрание пришел директор и проверил ее состояние. Как раз кстати. А то его уже два года не было видно.

– Понятно, мэм. – Мы уложили старые книги во вьюк, и я села в седло.

– Он сказал, что УОР строит новую каменную школу.

– Ого! – удивилась я. Уже давно об этом мечтала Винни. И не только она одна.

– Но мне не суждено ее увидеть. – Она то нервно перебирала в руках передник. – Альберт написал директору, что я уезжаю в Детройт. Он заберет меня на вокзале восьмого августа.

– Вы наконец-то встретитесь! А пришлют нового учителя? – с сожалением поинтересовалась я.

– Это займет какое-то время. Мне бы хотелось отсрочить свой отъезд до появления нового человека, но… – Она опустила взгляд, растирая друг о друга кончики пальцев с короткими ногтями. – Он жаждет нашей встречи.

– Мне очень жаль, что вы не можете остаться с нами.

– Мне тоже, но ведь подумайте только. Замену могут искать шесть месяцев, а то и вовсе весь год.

Винни продержалась дольше всех, почти три года. Не так просто подобрать человека, еще и за такую мизерную зарплату. А те смельчаки, которые все-таки приезжали сюда, к середине года паковали чемоданы и бежали подальше из этой дыры.

– Я бы хотела немного повременить, самую малость. – С грустью вздохнула она. – Но директор не может выдать мне разрешение без одобрения мужа. – Ей тяжело расставаться с учениками, но другого выхода попросту не было. Винни вытерла лоб и похлопала себя по покрасневшей шее. – Кюсси Мэри, у меня есть к вам одна просьба.