Седжал Бадани - След сломанного крыла

— Что будешь пить? — спрашивает бармен, когда я усаживаюсь на стул у бара. У него не хватает переднего зуба, а под ногтями видна грязь.

— Порцию виски, пожалуйста, — говорю я, вынимая кредитную карту. Я оглядываю помещение, глаза постепенно привыкают к темноте. Дешевые занавески позволяют проникнуть сюда лишь тоненькому лучику солнца. Сегодня в Сан-Франциско редкий солнечный день. Туман, который обычно накрывает город, рассеялся несколько часов назад.

Бармен ставит передо мной рюмку виски и бутылку. Я выпиваю янтарную жидкость одним глотком, наслаждаясь тем, как она обжигает горло. Я наливаю себе еще, и тяжесть у меня в желудке ослабевает. Моя рука дрожит — та самая рука, за которую меня держал Дэвид, когда мы целовались. Я тру ее, стараясь стереть след его прикосновения.

— Похоже, ты здесь в первый раз? — говорит мужчина, сидящий слева от меня.

Мой первый порыв — сказать ему то, что я обычно говорю в таких случаях: что он меня не интересует и черта с два ему удастся переспать со мной. Но сейчас, после разговора с Дэвидом, мои рефлексы притупились.

— В первый раз.

— Меня зовут Крис, — мужчина подсаживается поближе. В тусклом свете я вижу, что он одет в рабочую робу. — Я буду пить то же, что и она, — говорит он бармену. — Ты кто?

— Никто, — отвечаю я, опустошая еще одну рюмку.

— Приятно познакомиться с тобой, Никто, — он проглатывает свою порцию. — Ты живешь поблизости?

— Нет, — я закрываю глаза и слышу голос Дэвида, чувствую его прикосновение. Впервые другой мужчина вытеснил образ отца из моей головы. — А ты?

— Я живу тут, вниз по улице. Я прямо с работы, — он указывает на каску, лежащую на стуле рядом с ним. Значит, строитель. — Рановато для того, чтобы столько пить, а? — спрашивает он, кивая на мою бутылку. — Что-то случилось?

— Мы что, собираемся делиться печальными историями? — спрашиваю я, встретив его взгляд.

— Вовсе нет, — отвечает он. — Можно просто поговорить.

— Я не лучший собеседник, — говорю я, думая о часах, проведенных в беседах с Дэвидом. На меня наплывают мысли о нем, и я ненавижу себя за это. Внизу живота опять покалывает, словно кто-то водит бритвой по моему телу, готовясь пустить кровь. Меня мутит от выпитого на пустой желудок спиртного. Я вспоминаю, что снова забыла поесть. Я оглядываюсь в поисках чего-то, но сама не знаю, чего именно.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Крис, прерывая течение моих мыслей.

— У тебя дома есть порнуха? — спрашиваю я. Я закрываю глаза, стараясь припомнить несколько рассказов, которые недавно прочла.

— Это что, шутка?

— Мне нужен такой фильм… — я замолкаю, не в состоянии выговорить слова вслух. Я напугана, так сильно напугана, но мне негде спрятаться. — Такой, где бьют женщин.

— Нет, — я вижу в его глазах то, что всегда видела в глазах отца, — отвращение. — У меня ничего такого нет.

— Ну и ладно.

Я вылезаю из-за стойки и иду к своей машине. Свернувшись на заднем сиденье, как ребенок, я наконец даю волю слезам. Рыдания сотрясают меня до тех пор, пока передо мной не остается только лицо отца.

Из-за всех происшествий им редко удается собраться вместе в эти дни. Рани хочется устроить праздник, но она не может, потому что у них нет повода для радости. Триша разделила свой дом на участки и показала каждой сестре, что ей нужно делать. Сегодня она целый день упаковывает вещи, а потом распланирует переезд.

— Коробки вон там, — говорит Триша, указывая на штабель из картонок, — а упаковочная лента здесь, — она одета в спортивные брюки и футболку, волосы завязаны в «конский хвост». Рани она кажется девочкой-подростком, которая пытается сойти за взрослую женщину. — Давайте начнем, — говорит Триша, хлопая в ладоши.

— Что мы должны упаковать? — спрашивает Соня, одетая так же, как сестра. Она упирает руки в бока и оглядывается по сторонам. — Как мы отличим, что принадлежит Эрику, а что тебе?

— На всем есть наклейки, — произносит Марин, вытаскивая стопку книг из книжного шкафа. На каждой из них — стикер с именем Триши. — Буквально на всем.

— Нет смысла усложнять себе работу, — похоже, Триша защищается от невысказанных упреков. — Кроме того, я не хотела бы забрать хоть что-то из вещей Эрика.

При упоминании имени мужа губы ее вытягиваются в тонкую линию, а лицо каменеет.

— Хорошо бы поскорее закончить.

Триша позвонила Рани несколько дней назад, чтобы рассказать о разводе. Шокированная Рани потребовала объяснений, но Триша коротко ответила, что так будет лучше. Она спросила, не сможет ли мать помочь ей упаковать вещи. Рани не только согласилась, но и позвала Марин и Соню.

— Здесь не так уж много вещей с твоими наклейками, — говорит Соня, просмотрев музыкальные диски и обнаружив только несколько с именем сестры. — Остальные он купил сам? — она указывает на шкаф, полный дисков.

— Их купила я, но уже после свадьбы, — неохотно отвечает Триша, отводя глаза в сторону. — Поскольку они куплены на его деньги, они принадлежат ему.

Все молча смотрят на нее. Наконец Марин нарушает молчание:

— Ты хочешь сказать, что все купленное после вашей свадьбы Эрик считает своим?

Марин качает головой. Буквально за несколько секунд она превращается в руководителя, оценивающего сложившуюся ситуацию и недовольного итогом оценки.

— Я обзвоню знакомых и найду тебе хорошего адвоката, специалиста по разводам.

— Это я так решила, а не он, — Триша поворачивается к сестре. — Он проявил великодушие в отношении алиментов. Он хотел поделить все пополам. Я отказалась.

Рани закрывает глаза, моля небеса дать ей совет. Она сжимает руки и протягивает их к дочери.

— Триша, почему? На что ты будешь жить?

— Со мной все будет хорошо, — она закончила укладывать свою обувь в коробку и перевязывает ее лентой. — Я собираюсь найти работу.

Все стоят молча, ведь известно, что Триша давно не работает. Так же молча они возвращаются к своему занятию. Это оказывается легче, чем они думали, так как многие вещи были куплены после того, как Эрик и Триша произнесли свои клятвы. Рани исподтишка наблюдает за своими дочерьми. Она представляет себе канатоходца, который отчаянно стремится перебраться на другой конец каната, натянутого над пропастью, но не уверен, сумеет ли сделать это.

— Он хочет развестись? — спрашивает Рани, усаживаясь на диван, чтобы немного передохнуть. Время прошло быстро, потому что они работали прилежно. Она наливает всем по стакану холодного чая. — Это из-за детей?

Триша быстро поворачивается к ней, взглядом предупреждая ее, чтобы она оставила эту тему.

— У нас просто не получилась семейная жизнь, — мягко говорит она, безуспешно пытаясь скрыть правду. — Браки распадаются каждый день.