Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

Так, уже значительно позже, передо мной приоткроется дверь Неземной Любви. Это было видение - сон. Ангел, лик которого сиял, но черт его лица не было видно, в длинной белой одежде, с огромными крыльями, нёс меня на руках по туманному саду с голыми деревьями. Я почувствовала, как будто сердце моё стало бесконечным и наполнилось такой любовью, описать которую нет возможности. С тех пор земная любовь померкла для меня. Я знала, что всё, что мы здесь называем этим словом, - жалкое подобие того возвышенного, огромного чувства, которое на мгновение озарило меня. «Я увижу ещё тебя когда-нибудь?» -спросила я. «Возможно!» - ответил ангел. И ушёл, постепенно растворяясь в дымке сада.

И теперь, отвечая на вопрос, любила ли я кого-нибудь в этой жизни, я бы ответила «нет». Хотя, конечно, по земным понятиям любила, а уж влюблялась множество раз. И зная хрупкость этого чувства, старалась лелеять его и хранить, как хрустальную вазу. Но всегда заранее знала, что это скоро пройдёт и сожалеть об этом не стоит, потому что на смену обязательно явится что-то новое. И я конечно же говорила мужчинам, отвечая на их вопрос, что «люблю» их, но при этом сознавая наличие доли обмана, обязательной игры, предписанной извечным сценарием. Отношения с мужчиной для меня были увлекательной игрой со своими правилами и ритуалами, в число которых и входила влюблённость, преданность, небольшие подарки (например, шарфов я навязала уж не помню сколько), ну и так далее, со всеми непременными атрибутами и бутафорией. Обстановка же, царившая на киностудии в большой мере благодаря экспедициям, давала широкий простор для любовных отношений. А лёгкий флирт просто витал в воздухе. Семейное положение не играло никакой роли, экспедиция заключала свои временные браки, иногда даже с ведением немудрёного общего хозяйства, состоящего из электроплитки и сковородки в гостиничном номере и длящегося ровно столько, сколько было в интересах обеих сторон. Приезжая в экспедицию, мужчины начинали срочно расхватывать «невест». Порой это принимало даже гротескный характер, когда не успевали одного ухажёра выпроводить за дверь, как появлялся следующий. И в Зеленогорске было так же, хотя для меня тогда внове и страшно досаждало - ни минуты покоя. Однажды, возвращаясь часов в 12 ночи с прогулки, мы обнаружили свою дверь открытой. Вошли в комнату, и в лицо нам пахнул ледяной ветер из приоткрытого окна. Окно выходило на крышу первого этажа. «Воры!» - в страхе воскликнула Зинка (где была Алка, не помню, скорее всего, уехала в Ленинград). Мы, естественно, испугались, хотя воровать у нас было нечего, но воры-то могли этого не знать. В темноте мы подкрались к окну и выглянули наружу. У дальней трубы на фоне неба вырисовывался сгорбленный силуэт сидящего человека. Я сбегала вниз за осветителями, и один из них полез на крышу. Через некоторое время он буквально втащил в окно замёрзшего Олега Даля. Тот дрожал так, что было слышно, как стучат его зубы, - кухлянка, оказывается, валялась в комнате. Трудно сказать, был ли он пьян, но явно находился в каком-то полуобморочном состоянии. «Я ждал вас и решил посмотреть на звёзды», - пробормотал он. «Под одеяло его, под одеяло!» - посоветовали, уходя, осветители. Мы уложили Олега, напоили горячим чаем и решили оставить ночевать на Алкиной свободной кровати, стоящей отдельно. Бедный Даль никак не мог согреться, дрожал как осиновый лист и производил довольно жалкое впечатление. Сердобольная Зинка предложила его уложить между нами, как в «Сорок первом», и согреть собственными телами. Весь вид Олега действительно вызывал жалость. Худенький, с пухленькими обиженными губами, впалыми щеками и детскими наивными глазками, он производил впечатление заброшенного и никому не нужного подростка. Мы его, голого, уложили между собой и прижались с двух сторон. Постепенно он согрелся, оттаял и повеселел. Я решила, что надо было бы ему отомстить за страх и волнение, которые он нам причинил. Поманив Зинку, я на ухо предложила завести его как следует и бросить, на что она с радостью согласилась. Мы стали наглаживать его с обеих сторон, ласкать и щекотать, пока не довели до кондиции. Он охал и стонал, извиваясь как уж под нашими руками. «Всё, - заявила я, - пора спать» - и злорадно отвернулась. Зинка сделала то же самое. Бедный Олег был в трансе. Он прижался ко мне сзади и стал что-то шептать. А я, уже в полусне, оттолкнула его со злостью и погрузилась в сладкий сон, надеясь, что Зинка сделает то же самое. Но как я ошиблась! Позже, сквозь дрёму, я почувствовала, как ритмично закачалась кровать, и слышала Зинкины стоны. «Ну что же ты! Не выполнила нашего уговора!» - упрекнула я ее утром. (Когда я проснулась, Олега уже не было.) «Так уж получилось! - виновато ответила она. - Давай, считать, что ничего не было». - «Ради бога, мне-то что!» - пожала я плечами. Наверно, и Олег так посчитал, так как вечером, сразу после съёмок, пригласил меня в «Олень». «Ладно, иди туда первый, я переоденусь и приду», - согласилась я, умолчав, что мы и так уже собрались туда. Так что в ресторан явилась в сопровождении Зинки и гримёров. До этого на съёмочной площадке, когда мы стояли рядом с Зинкой, к нам подошёл Лёня Попов и, глядя на меня и улыбаясь, сказал: «Леночка, почему вы не заходите в гостиницу, пришли бы в гости!» Зинка опередила меня с ответом: «Конечно, покупайте торт и шампанское, сегодня и зайдём!». К вечеру мы о своём обещании, естественно, забыли. Отнеслись к нему как к шутке.

Когда мы явились в «Олень», стол уже был накрыт. Олег, чистенький, в новом джинсовом костюме, галантно раскланялся и попросил добавить приборы для Зинки и Нины с Олей. Он много шутил, явно стараясь загладить ночной инцидент и понравиться нам. К нему тут же подскочили местные красавицы, прося дать автограф, - в Ленинграде Олег был очень популярен. За неимением ничего другого он расписывался им на салфетках, немного по-детски красуясь перед нами. Мы смеялись и подзадоривали его своими замечаниями на тему того, как к нему неравнодушны женщины. Олег очень хорошо танцевал. Я с ним с удовольствием отплясывала под местный оркестр. Мне всегда нравилось импровизировать в танце, а с ним это было приятно делать, так как он был гибок и очень подвижен. Только один танец он танцевал не со мной - его пригласила местная прелестница. Идя танцевать, он решил схохмить и, вставая из-за стола, расстегнул ширинку. Девушка делала вид, что не замечает беспорядка в одежде кавалера, но это ей плохо удавалось, тем более мы хохотали до упаду. Так мы веселились вовсю, как вдруг заметили Лёню Попова, покупавшего у стойки торт и шампанское. «А он и вправду пришёл за тортом! - изумились мы. - Как неудобно, что же делать? Леонид Сергеевич, присоединяйтесь к нам!» - бросились мы к Лёне, заметившему нас и стоящему с растерянным и обиженным видом. Не помню, в какой момент к нам присоединились ещё и Сергей Шакуров и ещё кто-то. В общем, к тому моменту когда ресторан закрывался и нас стали выгонять, компания была весёлая и большая. «Пойдёмте в гостиницу, продолжим у меня!» - предложил Попов. «А как же мы войдём, двери запираются в одиннадцать, и гостей не пускают!!» «Ничего, я влезу в окно и открою вам изнутри!» - заверил Лёня, и мы тут же согласились продолжить наши похождения, которые могли приобрести ещё и острую приправу в виде совершаемого преступления перед администрацией гостиницы. Шумной гурьбой мы прокатились по Зеленогорску и на цыпочках подобрались к гостинице. Лёня открыл окно своего номера на первом этаже, которое, оказывается, вообще по своей природе невозможно было запереть на задвижку, и затем впустил нас всех в холл. В холле царила кромешная темнота, и все растерянно вглядывались в чёрную пустоту. Лёня взял меня за руку и втянул вместе с Зинкой, которая не отпускала мою другую руку, в свой номер, двери которого выходили в холл, и закрыл за нами дверь. Куда делись остальные, нас мало волновало. Мы уселись пить шампанское и заедали его тортом, затем Зинка незаметно (для моих пьяных глаз) исчезла: пошла навещать Альберта, как потом оказалось. А мы остались с Лёней вдвоём. Не помню, о чём мы болтали и как потом оказались в постели. Наверное, я была прилично навеселе: шампанское после водки сыграло свою «злую» роль. В общем, проснулась я на рассвете, тихо оделась и выглянула в окно - земля была совсем рядом. Лёня спал, раскинувшись на кровати. Его я не стала будить, не потому, что мне было неприятно произошедшее, и не потому, что он мне не нравился - он был наиболее привлекательным в моем восприятии, чем все остальные мужчины группы, - просто так было интересней. Что будет потом? Как он прореагирует на мой побег? И вообще, радостно одной шагать на рассвете по скрипучему снегу, а потом немного доспать в своей прохладной постели, облачившись в ночную рубашку до пят. И я вылезла в окно. Когда я уже спала в своём коттедже, вернулась Зинка и тоже улеглась.