Филип Арда - Смертельный номер

— Восхитительно! — воскликнула Безумная Тетя Мод, выползая из-под корзины приземлившегося на нее воздушного шара и вытряхивая веточки из волос. — Вот уж не думала, что на меня когда-нибудь сядет воздушный шар. Должна признаться, что это произвело на меня неизгладимое впечатление. Мне понравилось. — Она сорвала лист ревеня, отщипнула от него кусочек и приложила к царапине под глазом. — Это было действительно очень приятно. Да. — С этими словами Безумная Тетя Мод направилась через кусты к Марджори, немного припадая на ушибленную в колене ногу.

Эдди и Дзуккини восприняли это событие далеко не так спокойно. Ведь когда сидишь на садовой скамейке, бездумно наслаждаясь ласковыми солнечными лучами и время от времени поглядывая на пробоину в стене, возникшую в результате взрыва газа, меньше всего ожидаешь, что тебе на голову упадет воздушный шар.

Сердце Эдди застучало, как паровоз, а эскаполог стал таким же белым, каким был мистер Диккенс в одном из предыдущих эпизодов, когда его припудрило известковой пылью с потолка. Но этим дело не кончилось — из корзины воздушного шара вылетела девушка.

Произошло следующее. Воздушный шар спустился на большой скорости; корзина, соскользнув с верхушки дерева, стала продираться сквозь густую крону и успокоилась только после того, как ударилась о землю. Впрочем, слово «успокоилась» вряд ли подходит к данному случаю: ведь оно образовано от слова «покой». Услышав слово «покой», мы представляем себе солнечный день и тихую прохладную комнату с задернутыми занавесками, в которой можно вдоволь наиграться с любимой кошкой. При слове «покой» приходят на память выражения типа «полежать на диване», «малость вздремнуть», «расслабиться». Так вот, воздушный шар не «успокоился», а резко остановился. Чего нельзя сказать о человеке, который в нем находился. Человек, находившийся в воздушном шаре, вылетел из корзины (поэтому, строго говоря, он уже не был к этому времени человеком, находившимся в воздушном шаре). Вы, конечно, удивитесь, но этим человеком оказалась девушка. Пролетев несколько ярдов по воздуху, она спланировала на розовый куст.

Эдди был потрясен: он никогда не видел ничего подобного. Правда, ему вообще не случалось видеть женщину на розовом кусте, но речь не об этом. Эдди никогда не видел молоденькую девушку в столь туго затянутом корсете и с таким количеством чудесных, надетых одна на другую нижних юбок с оборками…

— Даниэлла! — воскликнул Великий Дзуккини, подбегая к кусту, чтобы помочь девушке выпутаться из хитросплетения усеянных шипами веток.

— Гарольд! — отозвалась девушка.

Современный романист написал бы, что в ее голосе прозвучала «необузданная радость». Но поскольку узда (или уздечка) — это то, что надевают на лошадь, нет ничего удивительного, что ее не оказалось на радости. К тому же девушку звали не Радой, а Даниэллой.

Ее имя сразу запало Эдди в душу: в нем слышался звон колокольчика. Кажется, Великий Дзуккини уже упоминал его. О чем спросил эскаполог сразу после того, как вышел из гроба на конюшне (после ряда менее существенных вопросов, как то: «Где я нахожусь? Где публика?..»)? «Где моя Даниэлла?» — вот о чем спросил тогда Великий Дзуккини.

Теперь Эдди мог бы ответить на этот вопрос, если бы у него не сперло дыхание.

Конечно, когда девушка спускается с небес на воздушном шаре и катапультируется на розовый куст, это не может не произвести впечатления, но у Эдди было такое чувство, что Даниэлла поразила бы его воображение даже и в том случае, если бы она просто подошла к нему и сказала: «Доброе утро, мистер Диккенс».

Большинство девушек и женщин, с которыми приходилось встречаться Эдди, носили одежду таких нарядных цветов, как серый, черный и черно-серый. Мало того, их одежда начиналась сразу под подбородком и кончалась уже на земле. Мальчик только на десятом году жизни в полной мере осознал, что у его мамы есть ноги.

И тут появляется восхитительное создание, у которого… Мало того что у этой девушки имелись коленки, шея и бесчисленное количество нижних юбок с оборками под платьем в красную, синюю и желтую клетку — она обладала еще и лицом, напоминавшим фотографию верблюда, которую Эдди видел в книге под названием «Лягающиеся животные, но не лошади».

— Ты что, идиот? — спросила Даниэлла, вытаскивая из своего уха улитку и сажая ее обратно на ветку розы, где, собственно, ей и место.

— Ч-что в-вы с-с-сказ-з-з-зали? — пролепетал Эдди.

— А что я могу сказать о человеке, который, разинув рот, пялится на меня как баран на новые ворота и пускает слюни?

Эдди поспешно захлопнул рот, щелкнув при этом челюстью, как моллюск — створками раковины; затем он вытер рукавом слюни на подбородке. «Их было не так уж много», — подумал он про себя.

— Это Эдди Диккенс, — представил его своей ассистентке Гарольд Дзуккини. — Он меня спас.

Даниэлла фыркнула. Этот звук показался Эдди совершенно очаровательным. Должно быть, верблюд из книжки фыркал именно таким образом.

— Вас спас ребенок? Вас, величайшего в мире эскаполога? Я бы на вашем месте не стала никому об этом рассказывать.

Даниэлла произнесла эти фразы голосом, каким во время чумы кричат: «Унесите это мертвое тело!» — а во времена Эдди Диккенса пели в жутковатых опереттах про жизнь в «добром старом Лондоне»: «Кто купит мне живые розы?»

Но для Эдди ее слова прозвучали как райская музыка: ведь он проводил почти все время в Беспросветном Тупике, где практически не с кем было поговорить, если не считать его родственников, Доукинса, Бормотунью Джейн и небольшое отделение отставных солдат. (Думаю, чуть позже вы получите обо всех этих персонажах более полное представление.)

Следовало прояснить ситуацию, и Дзуккини вкратце рассказал девушке ту часть истории, которая была известна ему.

— А теперь, — с нетерпением обратился он к своей ассистентке, — объясни мне, как я оказался в Беспросветном Тупике.

Даниэлла настороженно взглянула на Эдди.

— Могу я говорить при нем? — спросила она.

Дзуккини вздохнул.

— Думаю, да, — проговорил он после короткой паузы. — Этот смышленый паренек и без того заподозрил меня в обмане. Он догадался, что в мире эскапологии дело не обходится без мелких хитростей.

Даниэлла снова посмотрела на Эдди, на этот раз с негодованием.

— Это не обман! — горячо вступилась она за Дзуккини. — Это ловкость рук и секрет фирмы, вот что это такое.