Натали Азуле - Тит Беренику не любил

Знакомый актер сказал ей, что язык Расина уникален и сильно отличается от языка других классических трагедий, что это ощущают, это знают все актеры, но объяснить, почему это так, он не смог бы. Из-за особой музыки? Да, но не только.

Стихи Расина делают ее образцовой французской влюбленной, знающей весь свой репертуар наизусть; она читает, со слезами декламирует стихи с рассвета до заката, с утра до вечера и по ночам в постели, как тысячи французских женщин могли бы делать вместе с ней. Это столь мощный хор, что вбирает в себя и голоса мужских персонажей, слова Пирра, Антиоха, Ипполита, — ей кажется, что и они звучат из женских уст и предназначены для женщины. «Как ясный свет небес, душа моя чиста» [9] Жан Расин. Федра, IV, 2. .

Она вплетает полустишия в свои эсэмэски, а назначая место встречи, упоминает пышные названия: Цезарея, Трезена, Авлида; при этом одни собеседники немеют, другие же, наоборот, подхватывают, читают дальше, лучше, больше, целыми тирадами, — и вызывают в ней одновременно чувство родства и отторжения. Таким она не доверяет, угадывает в них нарочитую игру, желание покрасоваться эрудицией, любовью к совершенству, тогда как на самом деле они всего лишь вызубрили внешние правила. Можно чваниться и Расином.

Иной раз она расставляет ловушки. «Быть может, я так долго проживу, что под конец ее забуду». Откуда этот стих, он не александрийский, говорят ей, считают слоги на пальцах, она, вероятно, ошиблась, что-то пропустила, но соглашаются, что это из Расина. А это экземпляр из ее новой коллекции цитат: слова Орсона Уэллса о Рите Хейворт. Она день за днем собирает по крохам особый язык, чтобы выговаривать на нем свое горе, — язык, которым до нее говорили другие, а теперь и она к ним прибавит свой голос. Можно бы взять сюда же Маргерит Дюрас, например, ее хрустальные фразы об оскорбленных разгневанных женщинах и об иных местах трагедий: Хиросиме, Калькутте, — но этого она не делает. Дюрас из двадцатого века: слишком трезвая, здравая, приземленная. Дюрас ничем ей не поможет.

«Мне тело не огонь терзает потаённый: Я стала жертвою Венеры разъярённой» [10] Жан Расин. Федра, I, 3. . С этими строками она носилась много дней, подобно коршуну, что кружит над полями. Так что идея жертвы в конце концов смешалась со словами этих строк, с самой возможностью придумать их. Она хотела бы понять, откуда эта ярость, это дикое вожделение. От греков и римлян, отвечали ей, в то время все писали так. Нет, говорила она, нет, не только.

Выдумываешь о нем невесть что! Ее одергивают все вокруг, но она хочет доискаться, кто же он был, тот человек, так точно описавший женскую любовь. Ничего, ничего она не выдумывает: он мог бы прекрасно прожить без всякой Береники, но почему-то ее создал. Далась тебе Береника! Или ты что, себя за нее принимаешь? Она краснеет, отговаривается — мол, просто хочет видеть в Расине брата по несчастью, от этого ей будет легче. Все усмехаются, дивятся. Она исходит из того, что хорошо все то, что облегчает горе. Все одобряют, все согласны.

Она перебирает все характеристики Расина, свой первый улов. Итак, Расин был янсенист, придворный, трагический поэт, академик, историограф, буржуа, честолюбивый, страстный, верующий, опальный.

Потом пытается обозреть интриги его пьес: Федра любит Ипполита, который любит Арисию. Орест любит Гермиону, которая любит Пирра, который любит Андромаху, которая любит Гектора. Нерон любит Юнию, которая любит Британика. Роксана любит Баязета, который любит Аталиду. Иногда ошибается, путает героев, вспоминает. Антиох любит Беренику, которая любит Тита, который любит… Рука ее как будто шарит в темноте, ничего не находит и, подчиняясь черной неизбежности, выводит: «любит свою Империю».

И никогда не бывает, чтобы A любил/любила B, а B — ее/его. Какое-то время это упрямое отсутствие взаимности ее утешает: можно подумать, обратное Расин считает невозможным, противным человеческой природе. Ее несчастье вписывается в тысячелетнюю традицию, а счастье стало бы невидалью, исключением: Береника любит Тита, который любит Беренику.

Послушай, хватит, не трогай Расина. Со всех сторон ее пытаются одернуть. Обломаешь себе зубы. Твоим ручонкам не схватить такую мраморную глыбу. Расин принадлежит не тебе, Расин — это сама Франция. Но она хочет, хочет именно этого: потрогать, ухватить руками. Дерзкий вызов. Пари. Если она поймет, как удалось этому буржуа из провинции изобразить в таких пронзительных стихах женскую любовь, то поймет, почему ее бросил Тит. Нелогично, абсурдно, но ей кажется, что Расин — та точка, где мужское начало предельно близко к женскому, он — Гибралтарская скала меж двух полов. Вслух она не признается. Официальная версия такова: она хочет убежать из своего времени, из своего сегодня, создать что-то, что отвлечет ее от горя, вылепить нечто ощутимое вслепую, поскольку слезы застилают взор.

Начать она решила с самого начала. Сказала себе: остановим мгновенье.

В двадцати километрах от Версальского дворца есть лощина. Спуск в сотню ступенек ведет на самое дно, где находилось некогда аббатство Пор-Рояль [11] Пор-Рояль-де-Шан — женский монастырь, в XVII веке центр французского янсенизма. Общину женского монастыря долгое время возглавляла мать Анжелика Арно (1591–1661), сестра Антуана Арно (1612–1694), выдающегося философа, теолога и математика. В 1624 году в связи с тем, что в болотистой местности, где находился монастырь, монахини часто болели и умирали от малярии, община перебралась в парижское предместье Сен-Жак. Новая обитель стала называться Пор-Рояль-де-Пари. На старом же месте обосновались так называемые «затворники Пор-Рояля», философы и ученые, близкие к янсенизму и ведущие уединенный образ жизни. С 1637 по 1660 год аббат де Сен-Сиран основывает здесь Малую школу для мальчиков. Среди преподавателей Малой школы, очень быстро получившей репутацию лучшего учебного заведения страны, были выдающиеся ученые. Жан Расин поступил туда в 1649 году. Вскоре после этого в Пор-Рояль-де-Шан, где были проведены работы по осушению болот, вернулась женская община. . На склонах располагались ферма, амбар, плодовый сад, шары кустов, огромные деревья. По контрасту с самым роскошным за всю французскую историю парадным местом эта лощина поражает своим покоем, строгой простотой, здесь чувствуешь себя в затворе, в спасительном убежище. Быть может, предполагает Береника, вся жизнь Расина определяется раздором, который вносило в его душу соседство этих мест.

Все пусто. Монахини покинули аббатство и перебрались в Париж. Тут слишком сыро, воздух нездоровый. Жан иногда убегает с уроков. Спускается в лощину по ступеням. Гуляет по обители, доходит до Уединения — так называются поставленные в круг скамейки под сенью деревьев, — разыгрывает там воображаемые сцены, диалоги. Ему то и дело мерещатся юные девы — они кричат наперебой, судачат, хохочут, думая, что ускользнули от настоятельницы. Но Божье око видит все! Он здесь читает вслух коротенькую оду на латыни собственного сочинения, и все деревья превращаются в людей. С восторгом слушают его. Аплодируют ладонями листьев. Глаза у него наполняются слезами. Вдруг ударяет колокол. Он во весь дух бежит на монастырский двор и прислоняется к колонне, стараясь отдышаться.