Фрэнсис Бернетт - Как стать леди [litres]

– Зато теперь, черт бы ее побрал, она богата, – злобно заметил капитан Осборн. – С удовольствием сломал бы ей шею. Интересно, она ездит верхом?

– Уверена, что ее воспитание вряд ли позволяло ей подобные занятия.

– Тогда придется ее научить! – Он злобно расхохотался, повернулся на каблуках и принялся прохаживаться по палубе с одним из пассажиров.

К встрече с этими людьми и хотел ее подготовить лорд Уолдерхерст.

– Я знаю, что Мария вам о нем рассказывала, – сказал он. – Смею предположить, что она была вполне откровенна, объясняя, почему я не желаю иметь с ним дела. Он умеет себя подать, но за этим фасадом скрывается плут и наглец. Я должен вести себя с ним как цивилизованный человек, но я его не люблю. Если бы он родился в другой среде, то непременно стал бы преступником.

– О! – испуганно воскликнула Эмили.

– Да, если бы не обстоятельства, некоторые люди определенно становились бы преступниками. Это в немалой степени зависит от формы черепа.

– О! – снова воскликнула Эмили. – Вы действительно так думаете?

Она считала, что плохие люди становятся плохими по собственному выбору, хотя и не понимала, как можно было сделать такой выбор. Она с детства свято верила всему, что произносилось с церковной кафедры. И то, что Уолдерхерст высказывал идеи, которые представители англиканской церкви сочли бы еретическими, ее пугало, однако ничто из сказанного им все равно не могло бы спугнуть ее преданную любовь.

– Да, я так считаю, – ответил он. – Форма черепа у Осборна неправильная.

Но когда вскоре после этого разговора капитан Осборн вместе со своим черепом появился в гостиной, при этом череп был увенчан аккуратно расчесанными и коротко подстриженными волосами, Эмили сочла его – череп – вполне симпатичным. Ну, может, несколько вытянутым, да и лоб оказался низковат, однако он ничем не напоминал зловещие черепа убийц с выступающими надбровными дугами, как они обычно изображались в иллюстрированных газетах. Она сказала себе, что, наверное, не замечает того, что так очевидно лорду Уолдерхерсту, но ведь она и на самом деле не так умна, проницательна и образована, как он!

Капитан Осборн был хорошо одет, у него были прекрасные манеры, и его обращение с ней было самым светским и вежливым. Когда она подумала о том, что разрушила все его надежды на богатство, то прониклась к нему сочувствием и сочла его ненавязчивую вежливость очень милой. А миссис Осборн! Какая она была интересная, какая необычно красивая! Каждое движение ее изящного маленького тела было таким грациозным! Эмили вспомнила романы, в которых героини двигались «струящейся походкой». Миссис Осборн именно струилась. Эмили никогда не видела таких продолговатых черных глаз, полуприкрытых тяжелыми веками. А когда она поднимала их, глядя на собеседника, взгляд был такой робкий, потерянный! Чтобы смотреть на высокую Эмили, ей приходилось задирать голову, и рядом с мисс Фокс-Ситон она походила на школьницу. Эмили была из тех легко заблуждающихся созданий, чья совесть мгновенно откликалась на тяготы, которые злой рок возложил на плечи других. Она, невзирая на форму ее черепа, тут же начинала чувствовать себя чуть ли не преступницей. Ее собственное незаслуженное счастье и удача лишили счастья и удачи эту милую молодую пару! Как жаль, что так получилось! И она принялась безо всяких на то оснований упрекать себя. Она жалела миссис Осборн и симпатизировала ей, будучи уверенной, что та испугалась строгого родственника своего мужа. Эмили и сама занервничала, потому что лорд Уолдерхерст вел себя с подчеркнутой вежливостью и за все время разговора ни разу не вынул из глаза монокль. Если б он его уронил и позволил беспечно болтаться на шнурке, Эмили почувствовала бы себя спокойнее, потому что тогда она была бы уверена, что это в какой-то степени успокоит и подбодрит Осборнов.

– Вы рады, что вернулись в Англию? – спросила она миссис Осборн.

– Я никогда здесь раньше не бывала, – ответила та. – Я не бывала нигде, кроме Индии.

В ходе беседы она пояснила, что в детстве вовсе не была болезненной неженкой и нормально переносила климат Индии, но даже если бы он и оказался для нее вреден, родители не могли бы позволить себе отослать ее в Англию. Инстинкт подсказал Эмили, что миссис Осборн вряд ли видела в жизни много хорошего, и что она не относится к породе энергичных и неунывающих созданий. Дни ранней юности, проведенные в размышлениях о несчастливой судьбе, наложили свой отпечаток на прекрасное лицо миссис Осборн, в особенности это было заметно по печальному взгляду ее черных глаз.

Было очевидно, что этот визит – дань долгу, они пришли засвидетельствовать свое уважение женщине, разрушившей их надежды. Если б они этого не сделали, они тем самым продемонстрировали бы свое отрицательное отношение к этому браку.

– Им это, конечно, не понравилось, – подвела итог встречи леди Мария, – но они решили проглотить горькую пилюлю с достоинством и уважением.

– Мне так их жаль! – сказала Эмили.

– Еще бы! Вы, возможно, захотите проявить к ним доброту, но не стоит быть слишком альтруистичной, моя дорогая Эмили. Он – довольно одиозный человек, а она настоящая туземная красавица. Она меня немного пугает.

– Я не считаю капитана Осборна одиозной фигурой, – ответила Эмили. – А она на самом деле красавица. Скорее, это она нас боится.

Помня о тех днях, когда она сама была в заведомо проигрышном положении рядом с теми, кого судьба наделила значительностью, вспоминая свой тайный трепет перед ними, Эмили была очень любезна с миниатюрной миссис Осборн. Она из собственного опыта знала немало такого, что могло оказаться той полезным – где лучше поселиться, в каких магазинах делать покупки. Осборн снял жилье на Дьюк-стрит, а этот район был Эмили хорошо знаком. Уолдерхерст сквозь монокль наблюдал, как она разговаривала с миссис Осборн, и решил, что у нее отменные манеры. Одной из привлекательных черт была ее прямота. Она никогда без необходимости не вспоминала те дни, когда ей приходилось делать покупки для других, а если и приобретать что-то для себя, то на самых дешевых распродажах, однако она и не испытывала неловкости, когда приходилось упоминать об этом. Уолдерхерсту, которому изрядно наскучили окружающие и который изрядно наскучил сам себе, показалось удивительно освежающим наблюдение за тем, как женщина, хоть и из благородного класса, однако работавшая много и тяжело, прилаживается к роли маркизы, и делает это просто, не прилагая никаких особых усилий. Если б она была женщиной хитроумной, в этом ничего особенного не было бы. Но ее нельзя было назвать ни хитрой, ни такой уж умной, однако она без труда достигала эффекта, над которым хитроумной женщине пришлось бы не просто потрудиться – для этого требовался бы талант на грани гениальности. Как, например, случилось, когда она впервые после объявления о помолвке встретилась с одной знатной дамой, к сожалению для Уолдерхерста, состоявшей с ним в родстве. Герцогиня Меруолд считала маркиза чуть ли не своей собственностью, поскольку ему самой природой предназначено было стать супругом ее старшей дочери, замечательной молодой леди с выпирающими зубами. Она сочла успех Эмили Фокс-Ситон чем-то непристойным и не видела причин скрывать свои чувства.