Фрэнсис Бернетт - Как стать леди [litres]

Уолдерхерст обнаружил, что она не только не мешает, но способствует его комфорту. Она никогда не путалась у него под ногами. У нее обнаружилась способность появляться и исчезать, никоим образом его не потревожив. Она была понятливой и ласковой, но ни в коем случае не навязчивой. Он знал мужчин, чьи первые годы брака, не говоря уже о первых месяцах, становились совершенно невыносимыми из-за того, что их жены постоянно требовали или ожидали от них всяческих сантиментов, ради которых несентиментальные по природе мужья вынуждены были совершать над собой героические усилия. И потому мужья были постоянно раздражены или утомлены, а жены разочарованы. Эмили ничего подобного от него не требовала и, совершенно очевидно, не чувствовала никакого разочарования. Ее вид постоянно радовал глаз, и она все время была счастлива. Она очень похорошела, и когда у них начали появляться визитеры и она сама стала наносить визиты, ее везде принимали с удовольствием. Нет, он определенно был прав, решив жениться именно на ней. А если она родит ему сына, он тем более себя поздравит, потому что чем чаще он видел Осборна, тем меньше тот ему нравился. К тому же, судя по всему, у них мог появиться ребенок.

Это и на самом деле было так, Эмили была этим известием несказанно тронута и прониклась к Осборнам еще большим сочувствием. Она постепенно стала понимать, что Осборны куда беднее, чем ей показалось поначалу. Эмили обнаружила, что жилье даже на Дьюк-стрит им уже не по карману, хотя и не знала, из-за чего. А причина заключалась в том, что капитан Осборн вынужден был платить некоторую сумму за то, чтобы избежать скандала, связанного с особой, чью талию его руки обвивали на верхнем этаже омнибуса и свидетелем чему был сам Уолдерхерст. Осборн прекрасно понимал: если он хочет получить от лорда Уолдерхерста хоть что-то, ему следует позаботиться о кое-каких своих секретах. Недопустимы даже слухи о прошлых скандалах, не говоря уже о сегодняшних ошибках. Так что девица в расшитой бисером накидке знала, как на него надавить. Вот им и пришлось искать более дешевое жилье, хотя даже комнаты на Дьюк-стрит были далеки от желаемого.

Как-то раз леди Уолдерхерст вернулась с утренней прогулки раскрасневшаяся, с горящими глазами и, даже не снимая шляпы, прошла в кабинет мужа.

– Можно к вам?

Уолдерхерст в этот момент писал какое-то ни к чему не обязывающее письмо и потому поглядел на нее с улыбкой.

– Конечно, – ответил он. – Как свежо вы сегодня выглядите! Вам явно полезны упражнения. Вам следует научиться ездить верхом.

– Об этом говорил и капитан Осборн. Если не возражаете, я хотела бы кое о чем вас попросить.

– Не возражаю. Вы, Эмили, женщина разумная. С вами чувствуешь себя в безопасности.

– Но это связано с Осборнами.

– Неужели? – в его голосе послышался холодок. – Вы знаете, что они меня не интересуют.

– А она вам тоже не нравится?

– Ну-у, этого я сказать не могу.

– А она… По правде говоря, она чувствует себя не очень хорошо, – неуверенно заговорила Эмили. – То место, где они живут, не очень ей подходит, а они не могут позволить себе ничего приличнее.

– Если бы он был более надежным и уважаемым человеком, его обстоятельства были бы совершенно иными, – весьма сдержанно ответил его светлость.

– Да, – торопливо согласилась она, – уверена, что вы совершенно правы. Но… Я думала… Я думала, возможно…

Уолдерхерсту нравилась ее робость. Приятно сознавать, что эта высокая, статная, с горделивой осанкой женщина краснеет из-за того, что боится его каким-то образом обидеть.

– Так что же вы думали? Что «возможно»?

Она покраснела еще сильнее, но на этот раз от того, что почувствовала облегчение: совершенно очевидно, что, вопреки ее опасениям, он не был так уж сильно недоволен ее обращением.

– Я сегодня утром предприняла длинную прогулку, – ответила она. – Прошла через лес и вышла к месту, которое называется Псовой фермой. По дороге я все думала о бедной миссис Осборн – утром я получила от нее письмо, и она так несчастна! Я как раз перечитывала ее послание, когда вышла на лужайку перед домом. Оказалось, что он пустует, и я не могла удержаться – подошла посмотреть. Это такой прелестный старый дом, с забавными окнами, трубами, он весь увит плющом, который, похоже, никто никогда не подстригал. Дом просторный, удобный – я заглянула в окна и увидела большие камины. Жаль, что в таком месте никто не живет, и… И я подумала, что может, вы будете столь добры и сдадите его Осборнам, пока они в Англии?

– Да, это станет изрядным проявлением доброты! – заметил его светлость без всякого воодушевления.

От этих слов Эмили так разволновалась, что даже решилась на бесцеремонность – протянула руку и коснулась его. Она всегда чувствовала, что в супружеской фамильярности присутствует некая бесцеремонность, по крайней мере, до сих пор не могла преодолеть это свое ощущение. А фамильярность Уолдерхерст также не жаловал: он был убежден, что лишен того глубоко запрятанного тщеславия, которое нуждается в подкормке подобного рода. На самом деле в силу своего мышления он не так уж хорошо знал самого себя и не мог проанализировать причины, по которым ему что-то или кто-то нравился или не нравился. Сам-то он полагал, что знает эти причины, однако частенько бывал далек от четкой и беспристрастной их оценки. Хорошо знает себя только человек, обладающий безупречной логикой и проницательностью гения, и в результате такой человек бывает чрезвычайно несчастлив. А Уолдерхерст несчастлив не бывал никогда. Он мог быть разочарован или раздражен, но не более.

Ему доставило удовольствие прикосновение Эмили, и с видом удовлетворенного своим браком супруга он поощрительно похлопал Эмили по руке.

– Изначально этот дом был построен для нашего семейного егеря, при нем была и псарня, поэтому его стали называть Псовой фермой. Там давно уже никто не жил, и он стоит заброшенный, потому что меня не интересуют обычные арендаторы. Он из тех домов, которых уже почти не осталось, а обычные деревенские фермеры не ценят редкости.

– Если его обставить так, как надлежит , – сказала Эмили, – он будет просто прекрасен! В Лондоне можно отыскать по-настоящему старинные вещи, хотя, конечно, для этого тоже нужны средства. Я видела подобные вещи, когда занималась покупками для дам. Они не дешевы, но можно найти что-то подходящее.

– И вы могли бы взяться за меблировку? – осведомился Уолдерхерст. Осознание того, что он может себе позволить такую экстравагантность, даже вызвало в нем нечто вроде воодушевления, которое подогревалось энтузиазмом, загоревшимся в глазах Эмили: она чрезвычайно обрадовалась возникшей перспективе. Для человека, рожденного в богатстве, но без богатого воображения, само богатство было чем-то обыденным, просто обеспечивающим каждодневное существование.