Марина Луценко - Ловушка для банкира

— Причина у туземца в самом деле была весомая, — произнесла Вика. — Женщина.

Эммануил Венедиктович поднял вверх трость и вдохновенно продекламировал:

— О, женщина. Услада из услад. И злейшее из порождений ада. Мужчине ты и радость, и награда. Ты боль его и смертоносный яд.

Тормакин изумленно посмотрел на коротышку в клетчатом костюме.

— Никогда бы не подумал, что ты пишешь стихи.

— Это не я, — скромно потупился старичок. — Это Лопе де Вега — испанский драматург, живший в шестнадцатом веке.

— В шестнадцатом? — банкир криво усмехнулся. — С тех пор, как вижу, в женщинах ничего не изменилось.

Семен Семенович потряс перевязанной кистью и снова вернулся к прежней теме разговора.

— Так что это за история? — поинтересовался он у Вики, накладывая в тарелку изящные рыбные канапе. — Ради какой женщины туземец остался в имении? Неужели ради графини Смолиной?

— Представьте себе — нет. Он сделал это ради служанки, кормилицы графского наследника. И звали эту женщину… — Виктория выдержала паузу, — Светлана Тормакина.

Банкир моментально оторвался от еды.

— Тормакина? Так это про нее вчера толковал Быстрицкий? Она — мой предок?

Девушка неопределенно пожала плечами.

— Вообще-то для такого вывода одного совпадения фамилий недостаточно.

— Да, вы правы, — согласился банкир. — Сам посмеиваюсь над генералом Смолиным, когда он заикается о своем родстве с графами Смолиными.

— А насколько хорошо вы знаете собственную родословную? — спросила Вика.

— Можно сказать, что совсем не знаю. Специально этим вопросом никогда не занимался. Все, что известно о родителях: мама моя родом из Рязани, а отец… Отец, между прочим, был из этих мест. Я потому Красные петушки и купил — вроде как малая родина.

Виктория оживилась.

— Это уже кое-какая зацепка. Папа рассказывал о своих предках?

— Я практически не знал отца, — по скособоченному лицу Тормакина пробежала тень. — Он бросил семью, когда мне был всего год.

— И что, с тех пор вы ни разу не виделись?

— Нет, никогда. Он пропал, совершенно не давал о себе знать. Мать одна меня тянула. Работала на нескольких работах, подорвала здоровье. Да и я, кстати, уродом стал из-за этой ее вечной занятости. Мне тогда три года было. Мать ушла на очередную работу, а соседских детей попросила за мной присмотреть. Зима была, холод жуткий. И вот эти ребятишки играть надумали. Вынесли меня на мороз и закопали в сугробе. Один нос оставили, чтоб не задохнулся. А как выкопали, увидели, что у меня лицо перекошено — тройничный нерв застудил. Сколько потом по врачам не таскали, ничего не помогло. А соседские детки еще и дразнились. Маленькие гаденыши…

Помрачнев, Тормакин умолк. Вика видела, как он напряженно сжимает и разжимает перевязанную ладонь. Но сам банкир, похоже, этого не замечал.

— Вот чудеса, Семен Семенович, — нарочито бодро воскликнул Быстрицкий, надеясь таким образом разрядить обстановку. — Если окажется, что вы — потомок кормилицы, то налицо воплощение советского лозунга «Кто был ничем, тот станет всем!» Предки — слуги, а потомки — хозяева графских усадеб. Какая же у вас причудливая судьба. Потрясающе!

Однако Тормакин не оценил усилий коротышки. Он зыркнул на него таким тяжелым взглядом, что бедный Эммануил Венедиктович с перепугу чуть не залез под стол. Затем банкир перевел взгляд на Вику, и его лицо вновь прояснилось.

— Я вот подумал: зачем откладываю посещение архива? — Семен Семенович встал со стула. — Давайте-ка отправимся туда прямо сейчас, и вы покажете мне найденные документы.

Они уже вышли в холл, когда неожиданно из-под пиджака банкира донеслась тихая мелодия. Тормакин запустил руку во внутренний карман и вытащил мобильный. «Смс-ка пришла», — догадалась Вика. Прочитав сообщение, Семен Семенович хмуро посмотрел на девушку.

— Отец Даниил просит как можно скорее прийти к нему. Отправляйтесь в архив одна — я присоединюсь к вам сразу же, как поговорю со священником.

Несколько часов Виктория активно разбирала платежки с квитанциями. Банкир все не появлялся… «Надо к его приходу подготовить обе находки, — решила девушка и выложила на стол записку и пиктограмму. Цветной рисунок снова взбудоражил ее воображение. «Что же он означает?» Вика в который раз смотрела на блондинку в длинных одеждах. На руках у нее младенец, рядом — еще несколько детских фигур. Рисунок явно скрывает какую-то тайну. Девушка задумчиво постучала пальцами по листку: «Я чувствую, эта картинка напрямую связана с оборотнем. Вот только — как?»

Виктория постаралась вспомнить сегодняшний сон. Ночные видения уже не однажды выручали ее — стоило попробовать и в этот раз. Итак…

Девушка погрузилась в воспоминания. «Колдун приходит в погреб к Светлане. Она отклоняет его предложение бежать и догадывается, что Харитон — оборотень. Туземец вынуждает ее молчать об этом, пригрозив, что в противном случае убьет сына кормилицы». Образ несчастной женщины отчетливо встал перед глазами. Грязная, измученная, обритая наголо… Стоп! Вика ухватила со стола рисунок и впилась взглядом в центральную фигуру. «Как же до меня раньше не дошло?!» Она торжествующе улыбнулась: запутанный клубок давних загадок начал разматываться!

— Профессор Дружкина, прошу проследовать к обеденному столу, — донесся из-за двери голос Милоша.

Девушка глянула на мобильный — действительно, уже почти три. Как быстро летит время.

Желая поделиться с банкиром важным открытием, Виктория торопливо спустилась в столовую. Увы, там она обнаружила только Быстрицкого. Старик откровенно скучал и, завидев девушку, очень обрадовался. Вика же, напротив, не могла скрыть разочарования.

— А где Семен Семенович?

— Он еще не вернулся, — пожал плечами коротышка в клетчатом костюме. — Наверное, остался обедать с отцом Даниилом. Ничего, дорогой профессор — мы и вдвоем замечательно проведем время.

И он сделал знак Насте, чтоб та подавала обед.

Когда первые блюда были расставлены, и служанка удалилась на кухню, Быстрицкий нетерпеливо заерзал на стуле.

— Ну же, милочка, что вы узнали? Я по глазам вижу — у вас есть какая-то новость. Выкладывайте поскорее!

Виктория не стала томить его неизвестностью.

— Похоже, я раскрыла тайну женской фигуры с пиктограммы. Это Светлана Тормакина! Она облачена в белые одежды мученицы — кормилицу забили плетьми за преступление, которое она не совершала.

— В самом деле? — поразился старичок. — А что это было за преступление?

— Светлану обвинили в убийстве графского наследника. Якобы она недоглядела за ним, и малыш погиб.

Быстрицкий так увлекся разговором, что даже забыл о еде, которая остывала на тарелках.