Марина Луценко - Ловушка для банкира

— Как несложно догадаться, ты выбрал второе.

— Если бы в клубе узнали, что я играю нечисто, меня бы пристрелили. Жизнь была дороже свободы.

— Но азарт оказался дороже жизни, — заметил Долохов. — Не смотря на слово, данное хозяину, ты продолжал играть.

Милош кивнул.

— Да, продолжал. Я всю жизнь в игре: карты, скачки, тотализатор… Это как наркотик — я не могу остановиться. Обнаружив случайно в лесу укрытие, я стал регулярно наведываться сюда и вести телефонные переговоры с букмекерами. Потом и сам начал принимать ставки — так же, по телефону. В общем, игорная деятельность постепенно вошла в прежнюю колею. Разумеется, Семен Семенович об этом не догадывался — как и все остальные, он считал, что я езжу в лес за птичьими напевами.

Слушая рассказ дворецкого, Вика не переставала изумляться. Так вот, оказывается, о какой «махинации» и о каком «заманчивом куше» шла речь в подслушанном ею разговоре. Милош договаривался с очередным клиентом о выгодной игре!

Звягин поддел ногой кучку разноцветных бумажек.

— Вот почему дворецкий бросился удирать. Когда он понял, что укрытие в лесу вот-вот обнаружится, решил по-быстрому замести следы. Тут нечто вроде игорного штаба. Представляете, что банкир сделал бы с Чесноковым, узнай он об этом?

— Уничтожил бы меня, — просипел дворецкий. — И вы теперь сделаете то же самое.

Долохов презрительно скривился.

— Да кому надо руки об тебя марать? Вернешься в особняк и будешь дальше служить дворецким. Раз слово Семену дал — держи.

Милош вскочил на ноги, еще до конца не веря своему счастью.

— Правда, могу вернуться? И в полицию не заявите?

— Не заявим, не плачь. Езжай домой, мотоциклист. А мы — к машине пошли.

Когда «крокодил» затормозил у ворот особняка, рядом тут же нарисовался Быстрицкий.

— Нашли, при обыске нашли! — закричал он, задыхаясь от волнения. — Раньше и подумать не могли, а вот как получилось!

— Стоп, — прервал Звягин этот бестолковый ор. — Эммануил Венедиктович, вдохните-выдохните, а потом все толком расскажите.

Старичок послушно сделал глубокий вдох, потом шумно выдохнул, и после этого приступил к объяснениям.

— Полиция в церкви нашла тайник. А в нем — странную записку и порезанные газеты. Полицейские говорят, что отец Даниил угрожал кому-то. Только кому — неизвестно.

— Это-то как раз известно, — пробормотал детектив.

Компаньон банкира выразительно глянул на него.

— Думаешь, такая же анонимка, как и те, что были в кабинете Семена?

— Ни секунды не сомневаюсь.

— Поехали в полицию.

Виктория спешно вывалилась из автомобиля. Участвовать в «мужских играх» ей больше не хотелось. В освободившуюся кабину моментально сунулся Эммануил Венедиктович.

— Можно мне с вами?

— Нельзя, — хором рявкнули Долохов и Звягин.

Детектив крутанул руль, и они отбыли в полицейский участок.

Коротышка в клетчатом костюме расстроенно глядел вслед уносящемуся автомобилю.

— Ну вот, снова я без новостей останусь…

— Не останетесь, — успокоила его Вика. — Долохов со Звягиным вернутся, и мы их обо всем порасспрашиваем. А пока давайте я расскажу, как мы ловили Милоша.

Быстрицкий радостно потер сухонькие ладошки.

— Что бы я без вас делал, дорогой профессор! Посидим сейчас в столовой и поболтаем. Жаль, Смолины уже в Москву укатили — они тоже очень хотели узнать, чем погоня закончилась. Но уж больно спешили, не могли задерживаться, — коротышка на секунду задумался. — Ничего, я им потом перескажу… Однако и вы уж, милочка, уважьте старика — опишите все подробно.

— Ладно, — усмехнулась Виктория. — Только душ приму, а потом я в вашем распоряжении.

Она направилась к дому. Следом, постукивая тросточкой, спешил довольный Быстрицкий.

Посиделки в столовой плавно перетекли в ужин. Когда слуги выносили первые блюда, как раз подоспели Звягин с Долоховым. Они сообщили, что версия с анонимками полностью подтвердилось — их действительно посылал банкиру отец Даниил.

— Но зачем священнику понадобилось запугивать Семена Семеновича? — удивилась Вика.

Детектив пожал плечами.

— На этот вопрос я и сам хотел бы получить ответ.

За столом начали рождаться невероятные версии. Кто-то говорил, что священник хотел выжить Тормакина из деревни, чтобы самому стать хозяином. Кто-то утверждал, что банкир мог чем-то спровоцировать эти анонимки. Кто-то предполагал, что, может, отец Даниил и есть тот самый маньяк, которого все боятся. Убил, мол, Тормакина, а перед этим — блондинку. Но тогда возникал новый вопрос: кто же убил самого отца Даниила?

— Кто убил — неизвестно, но есть догадка — почему убил, — заметил компаньон банкира.

Оказалось, что в том же церковном тайнике, где были анонимка и обрезки газет, найден кованый барельеф. Вещь, судя по всему, старинная и очень ценная. Воры могли охотиться за ней. Но учитывая, что барельеф остался в тайнике, выходило, что священник не сказал о его местонахождении даже под страхом смерти. За что и поплатился.

В Викиной памяти всплыл рассказ отца Даниила — о пропавшем в революцию барельефе, изображавшем святое семейство. Уж не одна ли и та же это вещь? Надо проверить! Но как? Полиция — не музей, вещественные улики не демонстрирует всем желающим.

— А можно как-нибудь глянуть на эту старинную находку? — поинтересовалась девушка, особо не надеясь на успех.

— Запросто, — хмыкнул Долохов. — Договорюсь — доставят прямо на дом.

«Как удобно быть миллионером», — подумала Виктория.

Дальнейший вечер был посвящен обсуждению барельефа. Что, впрочем, ничего не прояснило, а только добавило неопределенности во всю эту историю с исчезновениями и убийствами. Постепенно разговор исчерпал себя, столовая опустела.

Когда Вика, наконец, попала в свою комнату, было уже далеко за полночь.

Едва девушка погрузилась в сон, она сразу же увидела кабинет графа Смолина. Петр Николаевич, как обычно, сидел в кресле у окна, а рядом, в соседнем кресле, расположился какой-то важный господин в форменном кителе с эполетами. Незнакомец посасывал трубку и задумчиво смотрел в потолок.

— Да уж, батенька, ситуация пренеприятнейшая, — сказал он, обращаясь к графу. — В Петербурге только и разговоров, что о вашем волке-людоеде. Неужто он и вправду так страшен, как о том сказывают?

— Не то слово, — подтвердил Петр Николаевич. — Режет детей, как ягнят. И осторожен при том неимоверно. Его не то что изловить, даже толком рассмотреть не удается. Селяне видели зверя или мельком в темноте, или вовсе издалека. Говорят — матерый волчара черный. Хотя, может, и врут — с перепугу чего только не померещится. Но зверь хитрый, это факт. Такого поди излови.

Господин с эполетами затянулся трубкой.