Уолтер Тевис - Ход королевы

Боргов уверенно подался вперед, и его конь прыгнул на четвертое поле ферзя. Бет ожидала, что он пойдет ладьей, однако большой угрозы от коня не исходило. Самым приемлимым в данный момент ей казался ход пешкой ферзевого слона на четвертое поле. Тогда Боргов будет вынужден взять конем ее слона, после этого она возьмет его слона своим конем и таким образом избавится от раздражающей угрозы второму коню, который находится слишком далеко, на пятом поле короля, и имеет в своем распоряжении мало свободных полей для маневрирования. Лишиться коней в игре с Борговым было бы равносильно поражению. Бет подняла пешку ферзевого слона, подержала ее пару секунд в пальцах и опустила на четвертое поле. Затем отклонилась на стуле немного назад, сделала глубокий вдох и оценила позицию – выглядело неплохо.

Боргов без колебаний взял ее слона своим конем, и Бет взяла его коня пешкой. Он выдвинул пешку ферзевого слона на третью горизонталь, как Бет и предполагала, лишив слона возможности к отступлению, и она с облегчением сбила этого слона, избавившись наконец от надоедливой угрозы, и заодно увела своего коня с неудобной вертикали ладьи. Боргов все с тем же невозмутимым видом сбил ее коня пешкой, взглянул на секунду ей в глаза и снова сосредоточился на позиции.

Бет нервно окинула взглядом доску. Несколько ходов назад все выглядело неплохо, однако сейчас она бы так не сказала. Беспокойство вызывал ее конь на пятом поле короля. Боргов может пойти ферзем на четвертое поле коня, что поставит под бой ее королевскую пешку и самого короля под угрозу шаха. А когда она уйдет от шаха, Боргов атакует ее коня своей пешкой королевского слона, и коню уже будет некуда деться, потому что его подстережет белый ферзь. Неприятности ждали и на ее ферзевом фланге. Боргов может взять ладьей черную пешку и пожертвовать свою фигуру ради того, чтобы восстановить преимущество, объявив шах ферзем. В итоге у него будет на пешку больше, и усиленная позиция. Нет, на две пешки больше. А ей придется пойти ферзем на третье поле коня. Ход ферзем на второе поле ферзя не годится из-за этой чертовой пешки белого слона, которая может атаковать ее коня. Бет не нравилась собственная беззащитность, и она долго изучала положение на доске, пытаясь отыскать малейшую возможность для контратаки. Возможности отсутствовали. Ей нужно было переместить ферзя и прикрыть коня. Чувствуя, как начинают пылать щеки, она в очередной раз изучила доску. Других вариантов действительно не было. Не глядя на соперника, Бет пошла ферзем на третье поле коня.

С той же неколебимой уверенностью Боргов поставил слона на третье поле короля, защищая главную фигуру. Почему она этого не предвидела? Ведь так долго смотрела на доску… Если теперь она сделает задуманный ход пешкой – потеряет своего ферзя. Как она могла упустить это из виду? Бет планировала угрозу вскрытого шаха с новой позиции, которую займет ее ферзь, но Боргов мгновенно отменил эту угрозу своим ходом, который был до ужаса очевидным. Бет взглянула на него – на чисто выбритое, непроницаемое русское лицо, на безупречный узел галстука под тяжелым подбородком, – и страх ледяной волной прокатился по всему телу.

Она изучила доску в который раз, предельно сконцентрировав внимание. Двадцать минут просидела неподвижно, глядя на фигуры и пешки. В животе все туже затягивался узел по мере того, как она прикидывала и отбрасывала десятки возможных продолжений партии. Черного короля невозможно было спасти. В итоге она пошла слоном на второе поле короля, и Боргов предсказуемо ответил ферзем на четвертое поле коня, снова угрожая поставить коня Бет под бой своей пешки королевского слона на следующем ходу. Теперь у Бет было два действия на выбор: король на второе поле ферзя или рокировка. И в том и в другом случае конь будет потерян. Она сделала рокировку.

Боргов немедленно ринулся в атаку на ее коня слоновой пешкой. Бет хотелось заорать. Все, что он делал, было до невозможности банально, лишено воображения, бюрократично. Чувствуя удушье, Бет переставила пешку на пятое поле ферзя, атакуя его слона, и увидела неизбежное: белый слон занял шестое поле ладьи с угрозой мата. Теперь ей придется защищаться ладьей. Он возьмет ее коня ферзем, а если она в ответ заберет его слона, белый ферзь собьет черную ладью в углу доски с объявлением шаха, и все полетит к чертовой матери. Она будет вынуждена пожертвовать ладью ради защиты, а у нее уже нет коня. Продолжать играть с таким материалом против чемпиона мира, человека в рубашке безупречной белизны, с изысканно завязанным галстуком, с угрюмым русским лицом, на котором невозможно прочесть ни сомнений, ни слабости…

Бет увидела, как ее собственная рука тянется к черному королю, берет его за голову и опрокидывает набок.

Несколько секунд она сидела, слушая овацию. Затем, ни на кого не глядя, встала и покинула помещение.

– Смешайте мне «Текилу Санрайз», – попросила Бет.

Часы на стене за барной стойкой показывали половину первого. В дальнем конце зала за одним столиком обедали четыре американки. Она даже не завтракала, но есть не хотелось.

– Con mucho gusto [46] С большим удовольствием ( исп .). , – отозвался бармен.

Церемония награждения началась в два тридцать. Все это время Бет накачивалась алкоголем в баре. По очкам на турнире она будет четвертой, а может, и пятой. Впереди – двое шахматистов, сыгравших сегодня гроссмейстерскую ничью и набравших каждый по пять с половиной очков. У Боргова – шесть. У нее – пять. Бет выпила три коктейля «Текила Санрайз», съела два сваренных вкрутую яйца и перешла на пиво – мексиканское «Дос Эквис». Понадобилось четыре бутылки, чтобы унять тянущую боль в животе, а заодно приглушить ярость и стыд. Но даже когда стало чуть полегче, она по-прежнему видела прямо перед собой угрюмое, каменное лицо и леденела от предчувствия катастрофы, не отпускавшего ее в продолжение всей партии. Она играла сегодня как новичок, как слюнявая растерянная идиотка.

Бет выпила много, но голова оставалась ясной, и язык не заплетался, когда она делала заказ. Вокруг будто образовался защитный кокон, державший весь мир на расстоянии. Она сидела на высоком табурете, одна у края барной стойки, с бокалом пива в руке и никак не могла захмелеть.

В три часа в бар вошли, тихо переговариваясь, двое шахматистов с турнира. Бет слезла с табурета и направилась в номер.

Миссис Уитли лежала в постели, прижав руку к голове и запустив пальцы в волосы, будто у нее разыгралась мигрень. Бет приблизилась к кровати. Миссис Уитли выглядела странно. Бет наклонилась и взяла ее за руку. Приемная мать была мертва.

Казалось, она ничего не почувствовала, но прошло не меньше пяти минут, прежде чем ей удалось разжать ладонь, выпустить ледяную руку миссис Уитли и набрать номер на телефоне.