Уолтер Тевис - Ход королевы

– До фига и больше. – Бенни наконец допил свое пиво – первый и единственный бокал. – Бет, – сказал он, – ты в Америке единственная, кто может победить в Москве.

– В Мехико Боргов порвал меня в клочья.

– Когда ты едешь в Париж?

– Через пять недель.

– Тогда тебе нужно все свое время посвятить этому событию и готовиться. Тренироваться.

– А ты что будешь делать?

Он на мгновение задумался и вдруг спросил:

– Можешь переехать ко мне в Нью-Йорк?

– Не знаю.

– Будешь ночевать у меня в гостиной и прямо из Нью-Йорка полетишь в Париж.

Предложение застало Бет врасплох.

– У меня дом в Кентукки…

– Да к черту этот дом.

– Я не готова…

– А когда будешь готова? Через год? Через десять лет?

– Не знаю.

Бенни наклонился к ней, опершись на стол, и веско произнес:

– Если ты не сделаешь этого сейчас, попросту пропьешь свой талант. Он уйдет в песок.

– Боргов выставил меня круглой дурой.

– Тогда ты не была готова .

– Я не знаю, насколько готова сейчас.

– Зато я знаю. Ты лучшая.

Бет сделала глубокий вдох:

– Ладно. Я приеду в Нью-Йорк.

– Можем поехать вместе прямо отсюда. Я на машине.

– Когда? – Все происходило так быстро, что Бет была слегка напугана.

– Завтра после обеда, когда здесь все закончится. Уедем, как только сможем. – Бенни встал из-за стола. – А насчет секса… – Бет вскинула на него глаза. – Забудь об этом, – сказал он.

– Весна будет – высший класс, – говорил Бенни. – Выше не бывает.

– Откуда ты знаешь? – спросила Бет.

Они ехали по серой асфальтированной полосе Главной магистрали Пенсильвании, вдоль укатанной песчаной дороги с одноквартирными домиками и пыльными легковушками.

– В воздухе разлито, где-то над горами. Это даже в Нью-Йорке чувствуется.

– В Огайо было хорошо, – сказала Бет, но весь этот разговор ей не нравился. Погода ее не занимала. Она так и не позаботилась о доме в Лексингтоне, не связалась с нотариусом по телефону и не знала, что ждет ее в Нью-Йорке. Неуверенность усиливалась от того, что, пока она нервничала, Бенни вел себя беспечно, и совсем уж тревожно ей становилось, когда на его лице вдруг появлялось безмятежно-бессмысленное выражение. С таким выражением лица он присутствовал на церемонии награждения, пока Бет отвечала на вопросы репортеров, раздавала автографы, благодарила организаторов чемпионата и представителей Шахматной федерации США, специально приехавших из Нью-Йорка, чтобы рассказать о важном значении шахмат. Сейчас его лицо тоже было безмятежно-бессмысленным. Бет перевела взгляд на дорогу.

Спустя какое-то время Бенни сказал:

– Когда поедешь в СССР, возьми меня с собой.

Просьба была неожиданной. С тех пор как сели в машину, они еще не заговаривали ни о шахматах, ни о московском турнире.

– В качестве ассистента? – спросила Бет.

– Вроде того. Сам я не смогу оплатить расходы.

– Ты хочешь, чтобы я оплатила?

– Это мы как-нибудь уладим. Пока ты давала интервью журналу, я поговорил с Йохансеном. Он сказал, Шахматная федерация больше не будет выделять деньги на поездки для ассистентов.

– Я пока думала только о Париже, – сказала Бет. – Насчет Москвы еще не решила.

– Ты поедешь.

– Я даже не знаю, сколько времени пробуду с тобой. И мне нужен паспорт.

– В Нью-Йорке оформим.

Бет хотела еще что-то сказать, но промолчала, глядя на Бенни. Сейчас, когда бессмысленное выражение исчезло с его лица, у нее снова проснулась симпатия к нему. За свою жизнь она переспала с двумя мужчинами и не сказала бы, что «занималась с ними любовью». Возможно, с Бенни все будет иначе, если они окажутся в постели. Ей захотелось проверить. До его квартиры они доберутся к полуночи, и может быть, тогда между ними что-нибудь произойдет. Может быть, у себя дома Бенни изменит мнение.

– Давай сыграем в шахматы, – предложил он. – Чур я белыми. Пешка на четвертое поле короля.

Бет пожала плечами:

– Пешка на четвертое поле ферзевого слона.

– Конь на третье поле королевского слона.

– Пешка на третье поле ферзя. – Бет не знала, как относиться к этой игре. Она никого еще не допускала к своей воображаемой шахматной доске и теперь, подставив ее под ходы Бенни, чувствовала, что совершает насилие над собой.

– Пешка на четвертое поле ферзя, – сказал Бенни.

– Пешка бьет пешку.

– Конь бьет пешку.

– Конь на третье поле королевского слона.

На самом деле все оказалось очень просто – Бет смотрела на дорогу сквозь лобовое стекло, одновременно видела в уме воображаемую доску с фигурами на ней и без труда воспроизводила ходы.

– Конь на третье поле ферзевого слона, – продолжал Бенни.

– Пешка на третье поле королевского коня.

– Пешка на четвертое поле слона.

– Пешка на четвертое поле слона.

– Вариант Левенфиша, – сухо констатировал Бенни. – Терпеть его не могу.

– Ходи конем, – подсказала Бет.

– Не указывай мне, как ходить. – Его голос внезапно сделался ледяным, и Бет невольно отпрянула, словно ее укололи.

Несколько минут они ехали в молчании. Девушка смотрела на серый стальной барьер, отделявший их сторону магистрали от встречных полос. Когда машина вкатилась в туннель, Бенни сказал:

– Ты права насчет коня. На третье поле слона. Ставлю его туда.

Она помедлила с ответом, затем кивнула:

– Ладно. Беру коня.

– Пешка бьет фигуру.

– Пешка на пятое поле короля.

– Пешка опять бьет. Знаешь, что об этом говорил Шарц в примечании?

– Я не читаю примечания.

– Пора бы уже начать.

– Мне не нравится Шарц, – сказала Бет.

– Мне тоже, – отозвался Бенни. – Но я его читаю. Ты ходишь или нет?

– Ферзь бьет ферзя. Шах. – Она сама услышала злость в собственном голосе.

– Король бьет ферзя. – В голосе Бенни ледяные нотки уже не появлялись, он немного расслабился.

За окнами опять потянулись пейзажи Пенсильвании. Бет заставила его сдаться на двадцать седьмом ходу, и настроение у нее повысилось. Она всегда любила сицилианскую защиту.

В подъезде дома Бенни валялись пластиковые пакеты с мусором, под потолком болталась грязная голая лампочка. Холл был облицован белой плиткой и производил такое же депрессивное впечатление, как какой-нибудь сортир возле автобусной остановки посреди ночи. В двери его квартиры красовались три замка. Сама дверь была выкрашена красным, и на ней смутно читалось что-то похожее на «Безбо», нанесенное черной краской из баллончика.

За дверью была тесная гостиная, загроможденная стопками книг, наваленными повсюду. Зато когда Бенни включил люстру, свет оказался приятным и стало поуютнее. В дальнем конце комнаты находился кухонный уголок, а рядом – дверь в спальню. На полу лежал травяной коврик; ни дивана, ни стульев не наблюдалось – только черные подушки с торшерами возле них.