Кристофер Ишервуд - Прощай, Берлин [litres]

Ребята презрительно выслушивают мой аргумент. Один из них торжественно возражает:

– Это только вопрос техники.

В половине одиннадцатого вместе с большинством жителей мы идем вниз к железной насыпи к прибытию последнего поезда. Обычно он пуст. Лязгая и издавая пронзительный свист, проходит он через темный лес. В конце концов, возвращаться домой пешком уже поздно, и мы едем на поезде. На другой стороне луга можно увидеть освещенный вход в кафе у озера, куда Отто ходит на танцы.

– Сегодня вечером огни преисподней ярко светятся, – замечает Питер, довольный своей ремаркой.

Ревность породила у Питера бессонницу. Он начал принимать снотворное, но оно редко оказывает хоть какое-нибудь действие. Он просто-напросто все утро ходит сонный, даже после завтрака. И часто ложится вздремнуть на час-другой в нашей крепости, на берегу моря.

В то утро стояла прохладная и пасмурная погода, море было серое, цвета устриц. Мы с Питером наняли лодку и, пока гребли, совершенно выбились из сил, потом нас тихо понесло по течению прочь от берега. Питер закурил сигарету. Внезапно он проговорил:

– Интересно, сколько это будет продолжаться?..

– Столько, сколько ты позволишь.

– Да… У нас, кажется, все устоялось, не так ли? Я думаю, нет никакой особой причины, по которой мы с Отто должны измениться друг к другу.

Он помолчал и добавил:

– Если, конечно, я не перестану давать ему деньги.

– Что же тогда случится?

Питер лениво провел рукой по воде.

– Он бросит меня.

Лодка плыла еще несколько минут. Я спросил:

– Ты думаешь, ему до тебя нет никакого дела?

– В начале было, наверное… Но теперь… Теперь нас ничего не связывает, кроме денег.

– Ты все еще любишь его?

– Нет… Я не знаю. Может быть… я ненавижу его иногда – если это признак любви.

– Может быть.

Последовала долгая пауза. Питер вытер руки носовым платком. Его рот нервно кривился.

– И что же, – сказал он наконец, – ты мне посоветуешь?

– А что ты хочешь?

Губы Питера снова искривились.

– Наверное, я хочу расстаться с ним.

– Тогда лучше расстаться.

– Прямо сейчас?

– Чем быстрее, тем лучше. Вручи ему хороший подарок и отошли его назад в Берлин.

Питер покачал головой и грустно улыбнулся.

– Не могу.

Последовала еще одна долгая пауза. Затем Питер сказал:

– Извини, Кристофер… Ты абсолютно прав, я знаю. Если бы я был на твоем месте, я бы сказал то же самое… Но я не могу. Все будет идти по-прежнему, пока не случится что-то непредвиденное. Долго так продолжаться не может… Да, знаю, я очень слаб…

– Тебе не надо извиняться передо мной, – улыбнулся я, чтобы скрыть легкое раздражение. – Я же не психоаналитик.

Я взялся за весла и начал грести к берегу. Когда мы приблизились к пирсу, Питер сказал:

– Ты будешь смеяться, но когда я впервые встретил Отто, я подумал, что мы всю жизнь будем вместе.

– О, боже мой!

Картина совместной жизни Питера с Отто рисовалась мне комедийным вариантом ада. Я громко рассмеялся. Питер тоже рассмеялся, засунув сжатые руки между коленями. Лицо его из розового стало красным, а из красного – пунцовым. Вены вздулись. Выходя из лодки, мы все еще хохотали.

В саду нас дожидался хозяин.

– Какая жалость! – воскликнул он. – Джентльмены опоздали!

Он указал рукой на луг в направлении озера. Мы видели, как над тополями стелился дымок, а от маленькой станции отошел поезд.

– Вашему другу пришлось срочно уехать в Берлин по неотложному делу. Я думал, вы успеете проводить его. Какая жалость!

На этот раз мы с Питером побежали наверх. В спальне Питера царил чудовищный беспорядок – все ящики и шкафы были выворочены. На столе лежала записка с каракулями Отто:

«Дорогой Питер. Пожалуйста, прости меня, я больше не мог оставаться здесь, поэтому еду домой.

Целую, Отто.

Не сердись».

(Я заметил, что Отто написал это на чистом листке, вырванном из книги по психологии, принадлежащей Питеру: «По ту сторону принципа удовольствия».)

– Ну и ну!..

У Питера начал кривиться рот. Я нервно поглядел на него, ожидая дикого взрыва чувств, но он казался относительно спокойным. Через минуту он подошел к шкафам и начал осматривать ящики.

– Не так уж много, – объявил он, окончив осмотр. – Только пару галстуков, три рубашки, – к счастью, мои туфли ему не годятся! И еще, дай-ка я погляжу… около двухсот марок…

Питер начал довольно истерично смеяться.

– Вполне умеренно в общем-то!

– Ты думаешь, он внезапно решил уехать? – спросил я, просто чтобы что-то сказать.

– Может, и так. На него очень похоже… Теперь я понимаю; я сказал ему, что мы поедем кататься на лодке сегодня утром – и он спросил меня, надолго ли…

– Понятно…

Я сел на постель Питера, размышляя о том, что, как ни странно, Отто наконец совершил поступок, за который я могу его уважать.

Питер все утро находился в истерическом возбуждении, но во время ланча сидел мрачнее тучи и не проронил ни слова.

– Теперь я пойду складывать вещи, – сказал он мне, когда мы поели.

– Ты тоже уезжаешь?

– Конечно.

– В Берлин?

Питер улыбнулся.

– Нет, Кристофер. Не волнуйся! Всего лишь в Англию…

– А!

– Есть поезд, который отправляется в Гамбург поздно вечером. Наверное, я поеду прямо сейчас… Чувствую, мне придется путешествовать, пока я не забуду этой проклятой страны…

Возразить было нечего. Я молча помог ему упаковать вещи. Когда Питер укладывал в чемодан зеркальце для бритья, он спросил:

– Помнишь, как Отто сломал его, стоя на голове?

– Да, помню.

Когда мы закончили, Питер вышел на балкон своей комнаты.

– Сегодня там будут долго свистеть, – сказал он.

Я улыбнулся:

– Мне придется сойти вниз и утешить их.

Питер засмеялся:

– Да. Придется!

Я пошел с ним на станцию. К счастью, машинист торопился. Поезд стоял всего несколько минут.

– Что ты будешь делать в Лондоне? – спросил я.

Углы его рта опустились, он усмехнулся горькой улыбкой.

– Наверное, искать еще одного психоаналитика.

– Что ж, не забудь немного сбавить цену.

– Не забуду.

Когда поезд тронулся, он помахал рукой.

– Прощай, Кристофер! Спасибо за моральную поддержку!

Питер ни разу не предложил, чтобы я написал ему или посетил его. Думаю, он хочет позабыть это место и всех, кто с ним связан. Едва ли можно винить его в этом.

Только сегодня вечером, листая книгу, которую я читал, я нашел еще одну записку от Отто, заложенную между страницами.

«Дорогой Кристофер, пожалуйста, не злись на меня. Ведь ты не такой идиот, как Питер. Когда ты вернешься в Берлин, я приду навестить тебя, я знаю, где ты живешь: видел адрес на одном из твоих писем. Мы мило поболтаем.

Твой любящий друг Отто ».

Я даже не думал, что от него можно будет так легко отделаться.